Статьи

Индия. Касты в политике

Религия и общество на Востоке '2017, №1, с.69-125

Объем издания: 69-125

 
Кастовая система является одним из древнейших институтов общественной жизни Индии. Будучи глубоко укорененной в религиозных представлениях индусов, построенная на строгом иерархическом неравенстве, она в течение долгих веков играла огромную роль в культурных и социально-экономических отношениях в этой стране. Несмотря на перемены в ходе исторического развития, особенно после достижения Индией независимости, касты остаются важным фактором развития индийского общества. Они меняются вместе с ним и одновременно меняют само общество. Процесс изменения каст, как и их роли в политике, во многом обусловливает сложные процессы, происходящие в нынешней Индии.

Ключевые слова: касты, политика, индуизм, ислам, христианство, религиозное обращение.

Истоки кастовой системы

Подавляющее большинство населения Индии (1250 млн человек) составляют индусы, каждый из которых родился в соответствующей индусской касте, входящей в традиционную вар­новую систему. Эта система состоит из четырех варн (социальных общностей), первые три – брах­маны, кшатрии и вайшьи – считаются «дваждырожденными». Мальчики из этих трех варн были до­пущены к обучению сакральному знанию на санскрите, дающему «второе рождение». Четвертая варна – шудры, обязанные служить «дваждырож­денным». За пределами варновой системы находились неприкасаемые. Все четыре варны считались «чистыми», не­прикасаемые – «нечистыми», ритуально оскверняющими всех ос­тальных индусов, особенно брахманов и кшатриев.

Такая четырехчленная организация индийского общества, просуществовавшая почти с первого тысячелетия до наших дней, была сугубо иерархической.

Эта сложнейшая социальная структура складывалась на основе священных текстов, основным из которых был Ману-смрити, с его четырехварновой теорией, неприкасаемостью и патриархальными кодами. В ней было закреплено не­равноправие варн, а впоследствии и каст, большинство из которых возводит свое происхождение к соответствующей варне. Становление современной кастовой системы завершилось в VII–X вв. Каждая из каст[1] может иметь десятки подкаст, которые на протяже­нии веков сохраняли свою идентичность.

Со временем кастовая система претерпела заметные изменения, однако она не только не исчезла, а до сих пор продолжает жить и играть большую роль в соци­ально-экономической и политической жизни современной Индии. Кастовая эндогамия – норма, предписывающая заключение брака в пределах касты – строго соблюдается индусами не только в Индии, но и в диаспоре.

Одним из результатов функционирования в Индии кастовой ие­рархии в тече­ние веков стало создание всепроникающей социальной системы, позво­лявшей брахманам эксплуати­ровать другие касты, особенно низшие. Этот социально-религиозный феномен пытались использовать в своих интересах и британские колониальные власти.

Касты и власть в колониальной Индии

Еще до восстания индийцев против английского господства (1857–1859) идеи «цивилизаторской роли» Англии в Индии были разработаны Джеймсом Миллем (1773–1836) в его трехтомной «Истории Британской Индии» (1817). Милль, в частности, писал, что индуизм основан на «предрассудках и суевериях», а его система – кастовая основа – свидетельствовала о низком уровне развития индийского общества. «Уровень развития цивилизации в Индии, а также нравственное и политическое состояние, в котором находится индийский народ, делают невозможным создание в этой стране законодательных ассамблей. Простая форма деспотического государства, смягченная европейским благородством и умом, является единственной формой, которая в данный момент отвечает нуждам Индостана»[2].

Свой вклад в разработку идеологии и политики в отношении Индии внес Томас Бабингтон Маколей (1800–1859). В отличие от Милля, который никогда не был в Индии, Маколей провел там пять лет в качестве члена Консультативного совета при генерал-губернаторе. Поэтому его система аргументации основывалась не только на изучении документов, но и на собственном опыте и впечатлениях от общения с индийцами, культурой и искусством Индии. Высоко оценивая историческое прошлое этой страны, Маколей вместе с тем утверждал, что британское завоевание Индии было огромным благом для ее народов. В поисках новых методов колониальной эксплуатации Индии, отвечающих «духу времени», Маколей пришел к выводу о необходимости привлечения на сторону колонизаторов небольшой привилегированной части населения Индии, которая могла бы стать проводником их влияния среди основной массы жителей этой страны. При этом он считал, что нет необходимости «просвещать» широкие народные массы, а нужно добиться того, чтобы узкая группа «просвещенных и обученных» индийцев верно служила английским колонизаторам. «Мы должны приложить все усилия, – писал Маколей, – чтобы создать прослойку, которая могла бы служить посредником между англичанами и миллионами индийцев под их властью; прослойку – индийскую по крови и цвету кожи, но английскую по вкусам, взглядам, морали и складу ума»[3].

В колониальную эпоху наиболее заметные перемены в индусских кастах и отношениях между ними происходили как в результате реформаторских движений, так и в ходе национально-освободительной борьбы.

Принятое в 1833 г. аппаратом колониального управления Ост-Индской компании уложение предусматривало формальное равноправие при трудоустройстве, вне зависимости от религии, места рождения, происхождения, цвета кожи. Однако уже в 1844 г. британские власти официально объявили, что при приеме на государственную службу предпочтение будет отдано тем, кто получил образование на английском языке. Хотя доступ к образованию и трудоустройству якобы был открыт для представителей всех каст и религий, этими возможностями вплоть до начала ХХ века могли пользоваться преимущественно члены высших каст, в первую очередь брахманы.

По мере своего развития и другие касты стали требовать социального, а затем и экономического равноправия. Борьба за социальную справедливость имела свои особенности в зависимости от ус­ловий в конкретных регионах.

На Юге Индии с конца XIX в. недовольство своим положением более низких в социальной иерархии каст приняло форму небрахманских или антибрахманских движений. Усилению антибрахманских настроений способствовал выдвинутый англичанами тезис об арий­ском происхождении брахманов. Эту «арийскую теорию» охотно подхватили брахманы в южных районах страны, где их влияние было исключительным. Они использовали ее для оправдания своего высокого положения и как доказательство своей близости к европейцам.

В Бомбейском президентстве идеолог небрахманского движения из шудрянской касты садовников-мали, Дзотиба Пхуле (1827–1890), бросил вызов многим брахманским при­вилегиям. Он выступил против брахманской культуры, выдвинув лозунг созда­ния «общенародной культуры» и универсальной для всех индийцев религии. Впервые в истории отноше­ний между кастами он говорил о равенстве людей не только перед богом, но и в жизни, о свободном общении между представителями всех каст и ре­лигиозных общин, равноправии для всех каст и слоев общества, а также женщин.

Главным средством достижения равноправия должны были стать образование и просвещение простого народа на родном языке, борьба против мо­нопольного господства брахманов во всех областях жизни (так называемого брахманизма). Пхуле стал известен в народе как Ма­хатма (Великая душа), также как позже него Мохандас Карамчанд Ганди. И сегодня он остается высокочтимым лидером у населения Махараштры. Не случайно его портрет и портрет его жены – просветителя и активного борца за права женщин из небрахманских каст и неприкасаемых – украшают зал Законодательного собрания этого штата.

Если Дзотиба Пхуле считал неарийскими все касты, кроме брахманов, которых объявлял пришельцами, то в Мадрасском президентстве лидер небрахманских каст Е.В. Рамасами Наикер (1879–1973), известный больше как Перияр (Великий), шел еще дальше – он вообще исключал брахманов из дравидского этноса, жестко критиковал «арийских брахманов» как пришель­цев с Севера и даже как врагов, а недовольство господством брах­манской идеологии представлял как конфликт между арийским Севером и дравидским Югом.

Возглавленное им «Движение самоуважения» (Self-respect movement, 1920–1940-е гг.) ставило своей задачей проведение социальных реформ в интересах широ­ких масс. Перияр завоевал известность тем, что в 1924 г. организовал кампанию за допуск неприкасаемых в индусские храмы в княжестве Траванкур (ныне в штате Керала). В этом вопросе он сотрудничал с М.К. Ганди. Перияр осуждал кастовую систему, ритуальную иерархию, идоло­поклонство и суеверия. Он выступал против концепции неполноценности низших каст и превосходства высших.

Перияр утверждал, что индуизм, оправ­дывающий невежество, неграмотность и эксплуатацию неприкасаемых, был изобретением небольшой кучки людей, преследовавших своекорыстные, эгоистические интересы. Он добивался доступа неприкасаемых к общественным источникам воды, которыми пользовались только высшие касты, при­зывал к общению между людьми независимо от кастовой и религиозной при­надлежности, выступал за полное равноправие женщин. Говорил он и о необходимости отказа от ортодоксаль­ного индуизма, который, по его словам, служит орудием духовного порабо­щения тех, кто тяжелым трудом создает материальные блага. Митинги с его участием иногда заканчивались публичным сожжением священных книг ин­дусов, в которых оправдывалось приниженное положение неприкасаемых.

Выход на политическую арену такого лидера, как Перияр, вызвал к жизни подобные движения в других южных районах страны. Их главным итогом стала консолидация небрахманских каст и упразднение некоторых традиционных ограничений, препятствовавших общению между ними. Эти касты добивались от колониальных властей их представитель­ства в политических институтах, мест в школах и колледжах, а также на государственной службе.

Небрахманские движения отразили чаяния и стремления огромных масс населения, жаждавших освободиться от касто­вого гнета. Со време­нем этот своеобразный бунт против господства брахманов привел к ослаблению их социально-экономических и политических пози­ций и сыграл заметную роль в демократическом развитии страны.

Эти движения также способствовали формированию представлений о том, что борьба за независимость не может быть отделена от реформ в ин­дусском обществе. Их главным итогом стала консолидация небрахманских каст и упразднение некоторых традиционных ограничений, препятствовавших общению между ними. Небрахманские касты добивались от колониальных властей представитель­ства в политических институтах, мест в школах и колледжах, а также на государственной службе.

Под давлением небрахманских движений, английская администрация ввела систему резервирования (или квотирования) мест на Индийской гражданской службе для небрахманов и неприкасаемых на территории нынешних штатов Андхра-Прадеш, Карнатака, Керала, Тамилнаду и Махараштра. Такое резервирование стало подрывать традиции кастовой системы в сфере образо­вания и государственной службы, которые были привилегией выс­ших каст.

Так, в Мадрасском президентстве по Указу об общинах 1921 г. на Индийскую граж­данскую службу, помимо брахманов (22%), впервые были приняты представители небрахманов – индусов «чистых» каст (48%), а также мусульман (15%), индийских христиан (10%), европейцев и англо-индийцев (2%), прочих (3%). В 1927 г. там же под давлением организаций каст неприкасаемых эти квоты были пере­смотрены: 42% для небрахманов – индусов «чистых» каст, по 17% для брах­манов, мусульман, англо-индийцев, христиан, а кроме того добавлена новая квота: 8% для «угнетенных классов» (неприкасаемых).

В дальнейшем это оказало влияние на ограничение представительства высших каст. Так, если после выборов 1937 г., в которых участвовало всего 1,5% населения, в законодательном собрании Мадраса было 17,2% брахманов, то после всеобщих выборов 1946–1947 г. это число уменьшилось до 5%, что соответ­ствовало их доле в населении этой провинции[4].

На общеиндийском уровне большую роль в изменении расстановки политических сил сыграли события, связанные с подготовкой законопроекта об управлении Индией. Британским правительством было принято «Общинное решение» (август 1932 г.), по которому неприкасаемые выделялись в отдельную избирательную курию, а это грозило их отрывом от индусской общины и возможным присоединением к Мусульманской лиге. Против такого решения выступил М. Ганди, который тогда находился в тюрьме. Он объявил голодовку.

 Лидер движения неприкасаемых Бхим Рамджи Амбедкар (1891–1956) подписал с Ганди Пунский пакт (по имени города, в котором находилась тюрьма) между неприкасаемыми и организациями «чистых» каст (1932). Этот пакт признавал требования неприкасаемых о ликвидации их дискриминации, их равного доступа к образованию, а также резервированию (квотированию) определенного числа мест в выборных органах власти. Пунский пакт лег в основу Закона об управлении Индией 1935 г., который признал неприкасаемых частью индусской общины и одновременно ввел для них в политический обиход новую номенклатуру – зарегистрированные касты (scheduled castes).

В 1936 г. был составлен список зарегистрированных каст, которым в 1943 г. предоставили право на резервирование 8,3% мест на государственной службе. Через три года их квота была увеличена до 12,5% мест, что соответствовало их доле в населении Британской Индии. Тем самым был нанесен ощутимый удар по устоям и традициям кастовой системы.

В своей речи в Учредительном собрании, которое приняло Конституцию Индии, Амбедкар сказал: «Угнетенные классы устали от того, что ими правят, они хотят сами управлять собой. Нельзя позволить, чтобы эти их устремления вылились в классовую борьбу или классовую войну. Это приведет к разделенному дому, что чревато огромной бедой»[5].

Конституция Индии и касты неприкасаемых

Конституция Индии 1950 года подчеркнула равенство перед законом всех людей вне зависимости от религиозной, расовой и кастовой принадлежности. Она объявила об упразднении неприкасаемости и ее практики в любой форме. Применение каких-либо ограничений по мотивам не­прикасаемости рассматривалось как преступление, наказуемое по закону[6]. Конституция оставила право резервирования только за зарегистрироваными кастами и племенами. В результате небрахманские касты лишились этого права, которым пользовались более четверти века. Это привело к массовым протестным выступлениям молодежи из этих каст в ряде южных штатов.

Под их давлением в мае 1951 г. парламент принял первую поправку к конституции, в соответствии с которой, государство имело право предпринимать шаги, направленные на «защитную, или позитивную, дискриминацию» в отношении отсталых слоев общества, на их образование, трудоустройство или улучше­ние условий приема на работу в государственных учреждениях и предпри­ятиях. На основании этой поправки правительства всех южных шта­тов посте­пен­но ввели квоты для всей катего­рии «отсталые классы». В нее входили три группы: (1) зарегистрированные касты, (2) зарегистрированные племена и (3) «прочие отсталые классы».

В борьбе за голоса избирате­лей политические партии посто­янно требовали уве­личения доли резервируемых мест для той или иной от­сталой касты или группы каст. Со временем в южных штатах доля этих мест начала постепенно расти, и в некоторых штатах она превысила 60%. Это вы­звало недовольство высших каст по всей стране. В итоге они добились принятия Верховным судом Индии решения, которое допускало резервирование лишь 50% мест, другая половина мест оставалась открытой для конкур­са между представителями других каст и общин.

Консолидация «прочих отсталых классов» на Севере Индии

В Индии борьба «отсталых классов» против засилья брахманов в экономической и общественно-политической жизни, за социальную справедливость проходила с учетом местных условий. На Юге эти движения приобретали форму описанной борьбы за резервирование (в 20–30-х гг., а затем – до середины 70-х гг.). Важно, что к этому времени брахманы там составляли всего около 5% населения и не обладали той экономической и политической мощью, как это было ранее.

 На Севере (хиндиязычном ареале) эта борьба началась с консолидации земледельческих каст в 20-х гг., и к середине 70-х гг. вылилась в движение «прочих отсталых классов» за резервирование, которое продолжается и в наши дни. В отличие от Юга, на индийском Севере высшие касты, к которым, кроме брахманов, относились и раджпуты, каястха и бхумихары, были более многочисленными. Среди них было значительно больше крупных землевладельцев. Все это влияло на ход межкастовой борьбы.

Отсталые «чистые» касты на Севере, в соответствии с традицией, представляли собой земледельцев, которые обрабатывали землю помещиков из высших каст. Более зажиточные из этих отсталых каст, как правило, были арендаторами, а изредка – даже мелкими землевладельцами. Исторически сложилось такое положение, при котором большинство отсталых каст, так же как и все неприкасаемые, находилось в экономическом подчинении у высших каст. Длительная борьба земледельческих каст против эксплуатации крупными землевладельцами способствовала их сплочению и привела к преодолению многих прежних запретов, препятствовавших общению между ними.

Процесс консолидации земледельческих каст на индийском Севере хорошо прослеживается на примере бихарской ассоциации «Курми махасабxа» (Великое собрание касты курми), которая начала свою деятельность как организация по проведению социальных реформ, но вскоре превратилась в своего рода политическое лобби этой касты. Впоследствии на ее основе сформировалась Всеиндийская федерация «Курми кшатрия махасабха» (Великое собрание кшатриев-курми). Эта Федерация добивалась объединения всех земледельческих каст страны, в том числе путем отказа от соблюдения правила эндогамии и поощрения браков между представителями разных земледельческих каст.

Общность экономических интересов верхушки земледельческих каст привела к тому, что часть из них вступила в федерацию, преодолев узкокастовые ограничения и табу. Все они стали считать себя одной кастовой общностью и выступать с едиными политическими требованиями.

Примерно таким же образом шла консолидация каст скотоводов (также на севере Индии), принявших общее название – ядавы. Еще в 1924 г. они основали свою организа­цию и начали издавать журнал, в котором ставилась задача улучшения социально-экономического положения этих каст при помощи распространения среди них образования. Для этого строились учебные заве­дения, издавалась учебная литература и т. п.

В 1934 г. земледельческие касты курми, ядавы и коери объединились в организацию «Тривени сангх» (Союз трех). Общим для всех этих крупных кастовых групп был характер их экономической деятельности, хотя религиозные обряды и ритуалы заметно отличались. На первых порах «Тривени сангх» занимался санскритизацией этих каст, то есть усвоением обычаев и ритуалов более высоких каст. Спустя несколько десятилетий они отказались от попыток повысить свой ри­туальный ранг путем санскритизации, на собственном опыте убедившись, что этим нельзя достичь структурных изменений в индусской общине. Постепенно вся верхушка земледельческого крестьянства на Севере Индии стала сплачиваться в борьбе за свои экономические интересы.

Со временем тенденция к интеграции каст вышла за рамки отдельных штатов. Примером этого является наметившаяся консолидация джатов, ахиров и ядавов на Севере. Они возглавили движение «прочих отсталых классов» против засилья высших каст в общественно-политической жизни их штатов. Вер­хушка высших каст, сохраняя контроль над землей, по существу, распоряжалась голосами тех, кто трудился на этой земле. Это давало ей возможность, заняв ключевые посты в администрации, тормозить проведение аграрных реформ, бойкотировать законы, направлен­ные на улучшение социального и экономического положения арендаторов из отсталых каст. Длительная борьба крестьянских организаций против крупного земле­владения способствовала укреплению позиций «прочих отсталых классов».

В ходе аграрных ре­форм 50–60-х гг., которые ликвидировали систему помещичьего землевладения и реформировали арендные отношения, многие из земледельческих каст стали собственниками земли. С этого времени произошло их активное самоутверждение в соци­альной и политической жизни. Одновременно происходило ослабление контроля высших каст над сельским обществом.

В середине 60-х гг. набравшая силу верхушка окрепших «прочих отсталых классов» бро­сила вызов засилью высших каст во многих местных организациях правящей в центре партии Индийский Национальный Конгресс (ИНК). Это обстоятельство стало одной из причин раскола этой партии в ряде северных штатов накануне и после парламентских выборов 1967 г. и привело к созданию но­вой политической партии «Бхаратия кранти дал» (Индийская революцион­ная партия), социальной опорой которой были эти касты.

«Прочие отсталые классы» требуют для себя резервирования

В последующее десятилетие многочисленные окрепшие «прочие отсталые классы» наращивали свое влияние, особенно в деревне. На парламентских выборах 1977 г. в штатах хиндиязычного пояса, а также в Гуджарате они сплотились вокруг партийного блока «Джаната парти» (Народная партия), который одержал победу над Конгрессом.

Опираясь на консти­туционные гарантии в отношении «прочих от­сталых классов», они заявили о своих экономических и политических требованиях. Прежде всего они поставили вопрос об их более адекват­ном представитель­стве в тех сферах общественной жизни, которые все еще оставались едва ли не исклю­чительной привилегией высших каст: системе образования, государствен­ной службе и в целом – во властных структурах. Под их давлением главные министры правительств блока «Джаната парти» в Уттар-Прадеше (1977) и Бихаре (1978) – сами выходцы из «прочих отсталых классов» – ввели резервирование для этой категории граждан.

Это вызвало протест высших каст, что в конечном итоге привело к отставке руководителей партийного блока «Джаната парти» в обоих штатах и закончилось его расколом в центре и отставкой. Однако незадолго до этого в 1978 г. президент страны назначил Комиссию по «отсталым классам» под председательством члена парламента Б.П. Мандала. Перед ней поставили задачу: изучить социально-культурное положение всех трех групп, входивших в конституционную категорию «отсталые классы» – зарегистрированных каст, зарегистрированных племен и «прочих отсталых классов», и предложить парламенту рекомендации относительно их представительства в государственных учреждениях и высших учебных за­ведениях.

В своем докладе (1980) комиссия Мандала под­твердила главный вывод первой Комиссии по «отсталым классам» (1953–1955) о том, что кастовый фактор продолжает оказы­вать существенное влияние на развитие индийского общества. (Отчет первой Комиссии был отклонен правительством Конгресса.) Комиссия Мандала выявила, что в государст­венных учреждениях более 68,8% рабочих мест были заняты представите­лями высших каст, насчитывающих всего 17,8% населения страны. В то же время «прочие отсталые классы» составляя 52% населения, занимали 12,5% мест. Что же касалось зарегистрированных каст и племен, чья доля в населении была равна 22,5%, то они располагали 18,7% рабочих мест.

Комиссия учла требование Верховного суда Индии о том, что общая квота резервируемых мест не может превышать 50%, и то, что 22,5% мест уже закреплено конституцией за зарегистрирован­ными кастами и племенами. Поэтому она рекомендовала ввести для «прочих отсталых классов» ре­зервирование 27% мест в администрации, госслужбе, предприятиях гос­сектора, а также в технических и профессиональных институтах и учебных заведениях как в центре, так и в штатах.

Каста стала главной проблемой политической жизни

На парламентских слушаниях в 1980 г. властям штатов была предоставлена возможность решать проблему резервирования с учетом местной специфики. Рекомендации комиссии Мандала по резервированию в учреждениях центрального правительства были отклонены. Однако проблема осталась. Вопрос о резервировании для «прочих отсталых классов» стал одним из клю­чевых в общественно-политиче­ской жизни Индии 1980–1990-х гг. Вокруг него шли острые дебаты, причем мнения диамет­рально расходились. Десять лет спустя после доклада комиссии Мандала резервирование для «прочих отста­лых классов» превратилось в общенациональную проблему.

В августе 1990 г. премьер-министр правительства Нацио­нального фронта Вишванатх Пратап Сингх (1931–2008) объявил в парламенте о 27%‑ном резервировании для «прочих отсталых классов». Это касалось рабочих мест в государственных учреждениях федерального подчинения и такой же доли мест в высших учебных заведениях. Это было поистине историческим достижением. «Мы бросили вызов главной властной структуре в стране – ее социальному устройству, – заявил Сингх. – И мы должны быть готовы к тому, чтобы сгореть в огне ради того, чтобы обес­печить социальную справедливость… Политическая мудрость диктует необ­ходимость решать эти вопросы до того, как они нач­нут взрывать общество. <…> Происходит пере­дача власти другим социальным группам, создается новая правящая элита»[7].

Резервирование мест для «прочих отсталых классов» вы­звало бурную волну протеста со стороны высших каст. В Дели и других горо­дах на Севера прошли демонстрации против этого решения, Несколько студентов из брахманов попытались совершить самосожжение. Средства массовой информации публиковали статьи и фотографии этих ужасных событий.

От­вет последовал незамедлительно: представители «отсталых классов» провели массовые выступления в поддержку резервирования. В административ­ном центре штата Бихар, Патне, прошел многотысячный митинг под лозун­гом «Брахманы, вон из страны!»

В итоге в сентябре 1990 г. Верховный суд приостановил действие решения по резервированию. Под давлением со стороны консервативных сил премьер-министр В.П. Сингх вынужден был отказаться от резервирования 27% мест для «про­чих отсталых классов» в высших учебных заведениях, а возглавляемое им правительство ушло в отставку.

Однако это лишь приглушило политические страсти вокруг проблемы резервирования для «прочих отсталых классов». Дальнейшее развитие событий показало, что ни одно правительство уже не могло игнорировать вопросы равноправия каст и кастовых взаимоотношений. Они выплеснулись наружу и вовлекли в свою орбиту не только политические круги, но и значительную часть общества. Забегая вперед, можно упомянуть, что во время подготовки к проведению переписи населения 2001 г. многие уче­ные и политики выдвигали требование внести в нее графу «Каста», чтобы получить достоверную информацию о реальном состоянии индийского общества в начале третьего тысячелетия. Однако это предложение не было принято.

Пришедшее к власти после выборов в июне 1991 г. прави­тельство Конгресса во главе с Нарасимха Рао попыталось снять остроту противоречий между высшими кастами и «отсталыми классами» путем введения квот для «экономически отсталых» граждан, независимо от кастовой принадлежности. Но этого ему не удалось сделать.

В декабре 1992 г. Верховный суд Индии принял новое решение, теперь уже обязы­вающее правительство претворить в жизнь рекомендации комиссии Мандала относительно резервирования 27% мест для «прочих отсталых классов» в высших учебных заведениях. Суд указывал, что каста может быть главным критерием для идентификации этой категории граждан: «Каста может быть и очень часто является социальным классом в Индии. Если каста социально отста­лая, она должна считаться “отсталым классом” на основании конституции»[8].

Верховный суд также высказался за гибкое применение 50%-го ограничения резервируемых мест, учитывая большое разнооб­разие в стране и ее населении, ведь в некоторых районах (как в Тамилнаду) «прочие отста­лые классы» составляли преобладающее большинство.

После этих решений Верховного суда каста была признана законным критерием для определения отсталости. Это привело к формированию поли­тической идентичности категории «отсталые классы». В эту номенкла­туру вошли «отсталые индусские касты и общины» – в преобладающем большинстве бывшие крестьянские земледельческие касты, а также зареги­стрированные касты и племена. Все они, вместе взятые, во многом противо­поставляли себя высшим кастам. На выборах 1993 г. в законодательное собрание самого крупного индийского штата Уттар-Прадеш победил блок партий «отсталых классов» – «Бахуджан самадж парти» (т. н. Партия большинства народа, представленная в основном далитами[9], ранее известными как неприкасаемые) и «Самаджвади парти» (Социалистическая партия», социальной базой которой были главным образом ядавы).

Попытки Амбедкара объединить далитов

В отличие от земледельческих каст, которые в результате борьбы за социальное и экономическое равноправие во многом консолидировались в крупные кастовые общности, самые высокие касты – брахманы, и самые низкие – далиты, продолжали оставаться разделенными на множество каст и подкаст.

Не имея большинства ни в одном из штатов, далиты состав­ляли беднейшую и слабо организованную часть населения. Ранее Амбедкар не раз предпринимал шаги по сближению разных каст неприкасаемых. Так, в 1920 г. на первой всеиндийской конфе­ренции индусских низших каст он пригласил лидеров неприкасаемых из Центральных провинций разделить с ним об­щую трапезу. Это было бы первым важным шагом на пути к объединению. Но его постигла горькая неудача. Из-за практики неприкасаемости, которую соблюдали между собой сами неприкасаемые, их ли­деры отказались сесть за общий стол. И только главы 16-ти подкаст одной общины неприкасаемых – махаров, к которой принадлежал сам Ам­бедкар, согласились с его предложением вместе «преломить хлеб».

В 1936 г. Амбедкар основал Независимую рабочую партию Индии, а в 1942 г. – Федерацию зарегистрированных каст, в которую призывал всту­пать лидеров этих каст. С целью политической мобилизации далитов и их сотрудничества с другими отсталыми кастами он составил программу новой Республикан­ской партии Индии, которая была основана вскоре после его смерти в 1956 г. Для создания единой общности далитов он разработал новую форму буддизма, которую назвал наваяна. К существовавшим трем ветвям буддизма – хинаяне, махаяне и ваджраяне – он добавил четвертую, содер­жание которой изложил в книге «Будда и его дхамма». В 1956 г. Амбедкар вместе со своей 300-тысячной общиной махаров принял буддизм. Его учение, ставшее известным как амбедкаризм, было с готовностью воспринято многими политическими группировками далитов, но так и не привело к их объ­единению.

В Махараштре, например, Республиканская партия Индии была поде­лена на множество фракций, соперничающих между собой, а буддийское движение далитов почти полностью замыкалось на касте махаров-необуддистов. Их общественное и индивидуальное поведе­ние далеко не всегда отвечало основным постулатам учения Амбедкара. Фактически все они заключали брак в пределах своей касты; и даже подкастовая эндогамия соблюдалась ими весьма строго. Именно она является жестким требованием ритуального статуса любой касты. Поэтому она оставалась неотъем­лемой частью и современной нео­буддийской идентификации, несмотря на то что сами нео­буддисты на словах были склонны порицать такую практику. Помимо этого, они соблюдали дискриминацию в отношении других неприкасаемых, которые в традиционной иерархии занимали более низкие ступени. Все это никак не соответствовало новому учению Амбедкара и не способствовало сближению между разными кастами далитов[10].

Создание «Партии большинства народа»

На волне политической борьбы за сохранение системы резервирования и расширение ее действия на всю категорию «отсталые классы», в 1978 г. была создана Федерация служащих низких каст. В нее вошли главным образом представители далитов, племен и некоторых отсталых каст. В середине 1980-х гг. Федерация насчитывала около 200 тыс. членов – сотрудников НИИ, инженеров, врачей, журналистов, представителей свободных профессий. Авторитет этих людей среди неграмотной массы «отсталых классов» был очень велик. В том числе и потому, что членами Федерации стали люди с кастовыми кровными связями, охватывающими огромные массы трудового люда в городах и деревнях.

На основе этой Федерации в 1981 г. была создана политическая группировка «Далит сосит самадж сангарш самити» (ДСССС, или Д4С – Комитет борьбы далитов, угнетенных и эксплуатируемых). Уже в начале своей деятельности этот Комитет насчитывал более сотни филиалов в разных районах Индии со штаб-квартирой в Дели. Он объявил своей целью достижение власти парламентским путем под лозунгом объединения отсталых классов на платформе антибрахманизма – борьбы против засилья высших каст в общественно-политической и культурной жизни.

Д4С стал идеологическим и политическим предшественником «Бахуджан самадж парти» (БСП – Партия большинства народа). Эта партия была официально зарегистрирована в 1985 г., и ее лидером стал Канши Рам, выходец из семьи бывших неприкасаемых чамаров, принявших сикхизм.

В беседе с автором этих строк Канши Рам в январе 1983 г. сказал, что его будущая партия поставила задачу взять власть в интересах большинства, т. е. всех «отсталых классов». Поэтому она должна выйти за рамки собственно далитского движения, включив социальные низы из других каст. Отсюда и название бахуджаны» («большинство народа»).

Канши Рам также отметил, что при встрече с премьер-министром Индирой Ганди он заявлял, что власть должна обеспечить свободное голосование далитов на выборах. До этого во многих районах нередко существовала такая практика: во время выборов представитель высокой касты приходил к председателю избирательного участка и требовал передать ему бюллетени для голосования, которые предназначались для далитов. Объяснение этому было следующим: неграмотные далиты не разбираются в политике. В разговоре с И. Ганди Канши Рам также сказал, что, если не будут обеспечены свободные выборы для далитов, то им придется прибегнуть к насилию[11].

Кастовая борьба за власть в штате Уттар-Прадеш

Во время другой встрече с автором этой статьи, в 1989 г., Канши Рам рассказал о своем верном последователе из крупной зарегистрированной касты джатавов – Майявати. Она закончила Делийский университет по специальности юриспруденция (по системе резервирования), обладает хорошими организаторскими способностями и огромной энергией, и Канши Рам был ее политическим гуру. После его серьезной болезни Майявати стала руководителем «Бахуджан самадж парти» в крупнейшем штате Уттар-Прадеш (200 млн человек), где далиты, составляли 21% населения (больше, чем в среднем по Индии), брахманы – 10%, другие высокие касты – 7%, «прочие отсталые касты» – 16,5%, мусульмане – 13%[12].

На выборах 2007 г. в законодательное собрание этого штата БСП одержала крупную победу. Из 403 мест в собрании она завоевала 206 мест, «Самаджвади парти» (СП – Социалистическая партия) – 207 мест, «Бхаратия джаната парти» (БДП – Индийская народная партия) – 50 мест, Конгресс – 22 места.

Победа БСП во многом стала результатом того, что она сумела создать кастово-сословную коалицию. Ее кандидатами на выборах стали представители зарегистрированных каст, «прочих отсталых классов», брахманов и других высоких каст, а также мусульман. В правительство во главе с Майявати вошли 19 далитов, 13 брахманов и представителей высоких каст, 11 – прочих отсталых классов, и 5 мусульман.

Эволюция БСП от выступлений в защиту далитов к более широкому подходу, учитывающему интересы разных кастово-сословных групп, не было одномоментным явлением. Эта партия экспериментировала с разными кастовыми комбинациями в течение 15 лет. Сначала она образовала правительство с СП (1993), а начиная с выборов 1995 г. Майявати трижды возглавляла коалиционные правительства совместно с БДП. Как видно, отличительной чертой избирательной кампании 2007 г. было прямое использование кастового фактора. (Отметим, что начиная с 1984 г. правящий Конгресс также применял кастовый подход к выдвижению кандидатов, но делал это в скрытой форме.)

Уникальность ситуации, которая сложилась накануне выборов 2007 г., свидетельствовала о том, что даже жрецы в священном городе Варанаси, которые не допускают далитов в древние индусские храмы, молились за победу Майявати[13].

Политика Майявати, по ее словам, преследовала создание межкастового братства. В канун проведения дополнительных выборов в апреле 2008 г. на два места в нижней палате парламента Индии и три места в законодательное собрание Уттар-Прадеша, Майявати предприняла попытку внести изменение в Конституцию Индии по вопросу о резервировании для «отсталых классов», религиозных общин и высших каст. Она предложила сделать резервирование для этих групп на основании экономического принципа, и не только в государственных, но и частных предприятиях и учебных заведениях[14]. Ее инициатива, хотя и не была реализована, оказала положительное воздействие на результаты выборов. На них БСП одержала победу во всех избирательных округах. Примечательно, что в двух округах по выборам в законодательное собрание Уттар-Прадеша победителями стали брахманы – члены БСП. Участие БСП во власти привело к росту политического и общественного сознания далитов в стране.

После победы на выборах 2007 г. в Уттар-Прадеше Майявати заявила, что ее цель состоит в том, чтобы повторить победную формулу в других штатах и подготовиться к более серьезной борьбе, чтобы взять власть в Дели. Один из знакомых мне брахманов сказал тогда по этому поводу: «Большинство брахманов – бедные люди. Майявати сотрудничает с ними. Я знаю ее проблемы и слабости. Но я приветствовал бы, если она станет премьер-министром». Обедневшие брахманы ставят в заслугу Майявати ее способность перешагнуть через кастовый барьер: из 206 членов законодательного собрания в Уттар-Прадеше, принадлежавших к ее партии, 34 были брахманы[15].

Это в большой степени объясняется экономическим фактором. БСП поддержали 41% избирателей из бедных слоев, 18% – из средних и 6% – из богатых. В то же время за консервативную БДП проголосовали 12% избирателей из бедных слоев, 19% – из средних и 30% – из богатых[16]. В целом, по сравнению со всеми другими партиями, принимавшими участие в выборах 2007 г., за партию Майявати проголосовало самое большое число бедных избирателей из всех индийских каст.

Результаты выборов в законодательное собрание Уттар-Прадеша в 2007 г. поставили ряд сложных вопросов. Главный из них: сможет ли Майявати сохранить и расширить возглавляемую ею социальную коалицию? Смогут ли брахманы с их социально-культурным комплексом превосходства участвовать в политике на равных с их новыми партнерами-далитами? Как поведут себя сами далиты в компании с брахманами? Не почувствуют ли они себя неполноценными в коалиции с брахманами, которые смогут «переиграть» и использовать их в сложной политической игре? Насколько прочной может оказаться коалиция далитов и брахманов в условиях, где активно действуют другие кастовые группировки, такие как зажиточные ядавы, джаты, другие влиятельные крестьянские касты? Сможет ли эта коалиция осуществить реальные реформы в интересах бедных слоев, далитов в первую очередь? От ответа на эти вопросы зависела не только судьба этой необычной коалиции в Уттар-Прадеше, но и возможность распространения этой модели социального консенсуса на другие районы Индии.

После формирования правительства в Уттар-Прадеше во главе с БСП в 2007 г. его руководители заговорили о том, что Майявати может стать премьер-министром всей страны. Таким образом, речь уже шла не только о влиянии в этом штате, но и об укреплении позиций этой партии в центре с прицелом на парламентские выборы 2009 г. Сама Майявати подтвердила свою решимость бороться за самый высокий пост в Индии.

Однако все эти предположения и надежды в отношении БСП и самой Майявати не оправдались, и это проявилось уже на парламентских выборах 2009 г.: БСП смогла получить 20 мест от Уттар-Прадеша (19 мест – в 2004 г.). Однако массовая поддержка партии в этом штате снизилась с 30,5% голосов на выборах в законодательное собрание штата в 2007 г. до 27,4% в 2009 г. БСП смогла сохранить и даже укрепить влияние среди большей части далитов, получив 64% голосов этих избирателей (прирост – 9,9% по сравнению с выборами 2007 г.).

Майявати добилась подавляющей поддержки зарегистрированной касты джатавов, к которой принадлежала сама. Но вместе с тем, БСП потеряла влияние среди других слоев населения. Влияние этой партии среди «прочих отсталых классов» оказалось неравномерным. Одновременно от БСП ушла значительная часть представителей высших каст – брахманов и раджпутов[17]. Возможная победа представительницы далитов в центре вселила надежду у бедной части избирателей, но не встретила поддержки у остальных участников выборов.

Политическое развитие Уттар-Прадеша в начале ХХI в. показало, что не­смотря на свою многочисленность, «отсталые классы» не являются там доминирующими. У них нет той экономической мощи, которая нужна для самостоятельного ведения устойчивой политической борьбы за власть. По­этому политические объединения далитов и «прочих отсталых классов» вынуждены были всту­пать в предвыборные союзы с другими партиями, в том числе и с теми, программы которых не учитывали нужды далитов.

Тем не менее, в условиях ин­дийской многопартийной демократии участие далитов в выборах способст­вует их более быстрому вовлечению в политическую жизнь. Это же можно сказать и о «прочих отсталых классах». В свою очередь, все это является немаловажным элементом в процессе со­циальных перемен в стране с многовековым кастовым разделением общества и соответствующей социальной психологией.

Брахманы приспосабливаются к новым условиям

В результате усиления «прочих отсталых классов» и позитивных изменений, произошедших в положении далитов, традиционные позиции брахманов были подорваны. Кроме того, в результате небрахманского движения многие брахманы переселились на север страны. Немногие оставшиеся в сельской местности брах­маны по своему экономическому положению во многом сравнялись с «про­чими отсталыми классами». В городе брахманы также утратили свое влия­ние. Их можно встретить на низкооплачиваемых работах клерков, поваров, портных, механиков, водителей автобусов, разносчиков почты и даже уборщиков на железных дорогах и общественных туалетов.

И хотя многие брахманы все еще занимают престижные высокие должности, представители «прочих отсталых классов» и зарегистрированных каст наращивают свое присутствие в государственных учреждениях и в органах власти. Так, доля депутатов законодательных органов из «отсталых классов» в Северной Индии выросла с 11% в 1984 г. до 25% в 1996 г., в то время как этот же показатель для высших каст снизился с 47% до 35%[18]. В этот же период в Бихаре и Уттар-Прадеше к власти пришли правительства, возглавляемые представителями «прочих отсталых классов», такими как Лалу Прасад Ядав в Бихаре, Майявати и Мулаям Сингх Ядав в Уттар-Прадеше.

Изменения в социальной сфере стали болезненно сказываться на брахманах. Они стараются адаптироваться к новым условиям, но признают, что кастовое разделение продолжает оставаться серьезным фактором общественной жизни. В беседе с автором статьи брахман С.К. Лимае, председатель партии «Лал нишан» (Красный флаг) в Махараштре, объяснял, почему в обществе назревает серьезный социальный конфликт. Брахманская культура, сказал он, полностью исключала далитов из жизни брахманов. Им не приходило в голову интересоваться жизнью людей из других каст. «Я брахман, – сказал он, – и мне всегда трудно разговаривать с простыми людьми, особенно в деревне. Я там чужой. У них фразеология другая». А на мое замечание о том, что неприкасаемость у «чистых» индусов, наверное, в крови, Лимае обнажил руку по локоть и сказал: «Нет, она у нас в костях».

Адвокат Высокого суда в Дели, выходец из касты далитов, который посвятил свою жизнь работе с архивами Амбедкара, в беседе со мной рассказал о новом явлении в поведении брахманов. «В последнее время брахманы на юге Индии предпринимают активные попытки приспособиться к современным условиям. Они признают, что с ростом образования среди других каст изменились представления о ритуальной чистоте и осквернении».

На фоне этих изменений в социально-экономической и политической жизни, которые привели к утверждению новых взглядов на традицию, складывается неприятие традиционных норм семейно-брачных отношений, обостряются конфликты между традицией и изменившимся сознанием образованной части молодежи. Теперь больше ценится место во властных структурах, коммерческих орга­низациях, современных информационных центрах, чем принадлежность к определенной касте. Ассоциация брах­манов Тамилнаду, например, дала согласие на браки между брахманками и далитами, оговорив при этом условие: эти юноши-далиты должны иметь высшее обра­зование и хорошую работу.

Известный писатель, драматург и режиссер, высокочтимый брахман Вишрам Бедекар придерживался других взглядов. На мой вопрос о взаимоотношениях между брахманами и далитами, весьма неодобрительно отозвался о системе квот для зарегистрированных каст. «Далиты, получившие высшее образование на основе системы резервирования, – сказал он, – претендуют на преподавательскую работу в университетах. Они вытесняют брахманов с привычных для них рабочих мест». Бедекар объяснил, что он не может представить себе такую ситуацию, когда его внука-студента обучал бы преподаватель-далит… «Возникает настоящий конфликт культур. Поэтому брахманам надо организованно выступать в защиту своих интересов».

Часть брахманов серьезно задумывается над тем, как удержать свое влияние в политической жизни страны. Для этого они перенимают некоторые методы борьбы у «прочих отсталых классов», в том числе у бывших земледельческих каст. Подражая им, они начали наводить мосты между брахманскими подкастами и под-подкастами, которые ранее соблюдали строжайшую эндогамию. В некоторых штатах, например, в Гуджарате насчитывалась 81 подкаста брахманов. Все они раньше соперничали друг с другом за более высокое место в кастовой иерархии, а теперь пытаются объединять свои усилия.

Чтобы способствовать этому объединению, брахманы теперь поощряют браки между эндогамными группами. Все под­касты брахманов повсеместно вступают во Всебрахманскую ассоциацию, которая намеревается создать единый политический блок брах­манских каст. Они проводят так называемые брачные ярмарки, где брахманская молодежь может сво­бодно общаться и вступать в брак по любви, а не по договорен­ности между родителями. Эта ассоциация выдает стипендии, кредиты и иную помощь учащимся-брахманам, проводит культурные мероприятия с целью сближения разных подкаст брахманов.

Брахманы даже изменили свой традиционный имидж жрецов, учителей, ученых-пандитов или риши – мудрецов, провидцев и чудотворцев. Теперь они предпочитают проповедовать так называемый новый брахма­низм. Его идеалом стал Парашурама – шестое во­площение Вишну, в котором он «спустился» на землю, чтобы восстановить социальный порядок, нарушенный высокомерными кшатриями, которые воз­намерились подчинить себе и духовное, и социальное лидерство, принад­лежащее брахманам. Согласно легенде, Парашурама трижды по семь раз очищал землю от кшатриев, полностью истреблял заново нарождавшиеся их поколения, кровью которых он наполнил пять озер на Курукшетре – священ­ной земле индуизма, расположенной в северной части нынешнего штата Харьяна. Затем он передал власть над землей брахманам.

С целью продвижения своих социально-экономических и политических интересов брахманы основали не только Всебрахманскую ассоциа­цию, но и Фонд Парашурамы. В 2005 г. эта ассоциа­ция и Фонд организовали процессию в течение 40 дней, во время которой священ­ная чаша – Парашурама кайлаш была торжественно пронесена по основным городам Гуджарата[19].

В последние годы в Индии появилось совершенно новое явление в межкастовых отно­шениях. Из-за своей малочисленности брахманы нуждаются в союзниках. И нередко таким союзником для них оказываются партии, в которых лидерами являются далиты. Этому есть объяснение. Как было упомянуто, брахманы-землевладельцы в результате аграрных реформ утратили свое преж­нее экономическое влияние, в то время как многие из числа «прочих отсталых каст», стали хозяевами земли и превратились в главных эксплуататоров далитов, обрабатывающих их земли.

Поэтому у далитов и брахманов в некоторых районах Северной Индии появился общий противник. Это обстоятельство привело к созданию невиданных ранее временных политических коалиций между высшими и низшими кастами. Пока этот процесс не получил широкого развития, но он символизирует определенное размывание традиционных межкастовых отношений, и БСП старается его поддерживать. На выборах в законодательное собрание Уттар-Прадеша в феврале 2017 г. Майявати выдвинула кандидатами 97 мусульман, 88 далитов и 74 брахмана[20].

«Отсталые классы» привносят в политику свои ценности

Борьба небрахманских каст, а затем и «прочих отсталых классов», направленная на преодоление традиционных социально-экономических ограничений, приняла форму движений отдельных каст или их объединений за свои права. В результате каста превратилась в мощное экономическое и политическое лобби, в группу интересов. В свою очередь, это способствовало развитию демократических начал в индийском обществе с учетом его специфики.

Процесс общественной активизации «отсталых классов» в тех штатах, где на политическую арену стали выходить представители этих социальных слоев, привел к усилению борьбы за реализацию рекомендаций комиссии Мандала и способствовал вовлечению в политическую жизнь совершенно новых ли­деров из социальных групп, ранее не претендовавших на участие в управле­нии страной. Они привнесли в политику свои собственные ценности, устремления, привычки, нравственные представления, в чем-то отличные от устоявшихся за годы независимости норм политического поведения.

События начала XXI в. показали, что вопрос резервирования как часть более широкой проблемы, связанной с борьбой с отсталостью, бедностью и косностью, продолжает оставаться важной частью политической борьбы.

В 2006 г., накануне выборов в законодательные собрания пяти штатов министр развития людских ресурсов Индии Арджун Сингх объявил о намерении ввести на основании рекомендаций Комиссии Мандала по «от­сталым классам» 27%-ю квоту в центральных высших учебных заведениях. Он обе­щал, что «формула Мандала» войдет в силу по окончании выборов. Это предложение министра соответствовало принятой парламентом 20 января 2006 г. 93-й поправке в 15-й статье Конституции Индии, которая обеспечивала поддержку политики резервирования в учебных заведениях, в том числе и частных. Инициативу Арджуна Сингха пресса окрестила «Мандал II».

Как и ранее, общественное мнение разделилось на сторонников и противников принятия этой меры. На индийском Юге, где история резервирования насчитывала более 85 лет, преобладало позитивное отношение к нему. Там общественность рассматривала резервирование как способ достижения социальной справедливости. Именно на Юге благодаря резервированию сформировались многие профессионалы, видные политические и общественные деятели из числа «прочих отсталых классов».

На севере Индии с протестами против резервирования выступили студенты из высших каст. Речь шла главным образом о самых пре­стижных индийских институтах технологии, медицины и управления. Чтобы решить эти проблемы, премьер-министр правительства Конгресса, Манмохан Сингх, на встрече с бастующими студентами медицинских колледжей обещал увеличить общее число мест в тех вузах, где будет введена 27%-я квота для «прочих отсталых классов». Такое обещание не удовлетворило молодежь. Студенты заявили, что они требуют пересмотра всей системы резервирования, отмены ее кастового принципа и введения квот для экономически нуждающихся, независимо от кастовой принадлежности[21].

В «программе минимум» правящей коалиции Объединенного прогрессивного альянса (ОПА) во главе с Конгрессом (2004 г.) содержалось обязательство «немедленно начать диалог с промышленниками и другими группами о том, как частный сектор может наилучшим образом удовлетворить надежды и устремления зарегистрированных каст и племен»[22]. Кроме этого, правительство ОПА стремилось удовлетворить требования «прочих отсталых классов». Для решения проблемы занятости во многих районах страны, в том числе в северо-восточном регионе Индии и штате Джамму и Кашмир, где «отсталые классы» граждан составляют более 50% населения, правительство призывало частный сектор открыть предприятия, чтобы создать для них рабочие места. «Если не будет найдена возможность их трудоустройства, придется ввести резервирование в частном секторе», – предупредил министр Камал Натх[23].

Одновременно в обществе проходила дискуссия по вопросу о рабочих местах для наиболее уязвимых социальных слоев в условиях растущей приватизации в Индии и глобализации ее экономики. Это привело к тому, что число рабочих мест на государственных предприятиях и в учреждениях постоянно сокращалось, а те немногие, что остались в распоряжении государства, утратили необходимость сохранения прежнего объема рабочих мест. Поэтому резервирование в них рабочих мест для низших слоев общества потеряло прежнее значение.

Вместе с тем промышленники и весь корпоративный сектор возражали против использования квот на основе рекомендаций и требований правительства. Максимум того, на что они готовы, – это пойти на введение программы «позитивных действий» для далитов по американскому образцу, предусматривающему некоторые преференции для черных американцев[24].

Как пишет индийский исследователь Мира Нанда, огромное большинство далитов, племен и наиболее отсталых среди «прочих отсталых классов» продолжает бороться с тысячелетним наследием предрассудков, освященных религией и традициями, которые блокируют их участие в новой экономике. В отличие от своих более богатых «дваждырожденных» соотечественников, они не располагают экономическими и культурными ресурсами, которые позволили бы им «купить себе билет в новый мир, наполненный компьютерами и другими преимуществами, включая английский язык»[25].

Секуляризм и хиндутва

В 2014 г. после победы на парламентских выборах правой консервативной БДП в индийской прессе стали появляться сигналы, говорящие о попытках фронтальных организаций этой партии активно продвигать в обществе концепцию хиндутвы (индусскости). Эту концепцию можно свести к созданию государства индусов, в котором господствующее положение должны занять ценности индуизма, тогда как индийские мусульмане и христиане должны были интегрироваться в индусскую социальную систему. В этой связи предлагалось пересмотреть Конституцию Индии, изъяв из нее все, что касается секуляризма и равенства религий[26].

Индия, в соответствии с Конституцией, является суверенной, социалистической, секулярной (светской) демократической республикой. У нее нет официальной религии. Все граждане имеют равное право на свободу совести и право свободно исповедовать религию, отправлять религиозные обряды и вести пропаганду любой религии по их выбору. Конституция также обеспечивает свободу тем, кто не исповедует какой-либо религии, она не допускает дискриминации по религиозным мотивам со стороны государства. Идея секуляризма зафиксировала на государственном уровне необходимость регулирования отношений между государством и религиозными общинами в целях сохранения единства страны.

Вместе с тем, выборы 2014 г. показали, что за БДП проголосовало всего лишь 30% избирателей, а за ранее правивший Конгресс – около 20%. До этого обе партии получали примерно одинаковое число голосов избирателей (по 25%), остальной электорат приходился на региональные партии.

Это означало, что БДП нуждалась в дополнительных голосах избирателей, а следовательно в расширении своей социально-политической коалиции, чтобы укрепить влияние, иметь свободу действий. Источником расширения такой коалиции могли бы послужить «отсталые классы». Многие из них, также как и мусульмане, находились вне орбиты традиционного влияния БДП, ориентированной главным образом на высокие касты.

Немного истории об обращении в разные религии

Массовые обращения неприкасаемых в христианство начались во второй половине XVI в. в южных и восточных частях страны. Англо-саксонские протестантские миссии встречали благоприятный отклик со стороны неприкасаемых.

Ислам впервые был принесен на западное побережье Индии арабскими купцами в VII в., а в Северную Индию – тюркскими завоевателями в XII в. Со временем ислам стал неотъемлемой частью индийской религиозной и культурной традиции.

Большинство тех, кто в ходе истории приняли ислам или христианство, были главным образом выходцами из современных «отсталых классов». Главным источником пополнения мусульманской, христианской и сикхской общин были неприкасаемые, которых индуизм отвергал как «гнусных и нечестивых».

С введением системы выборов по конфессиональным куриям по британскому закону 1909 г. усилилось состязание между индусами и мусульманами за мандаты в законодательных органах, число мест в которых зависело от численности общин.

Мусульманская лига и ее организации в борьбе за увеличение размеров общины сосредоточили внимание на неприкасаемых. Обращение неприкасаемых в ислам вскоре приобрело массовый характер, что серьезно озадачило лидеров ИНК, которые стремились к единству всех общин в национально-освободительной борьбе против британской власти. Пока Британская империя не заговорила о представительном правительстве, заявляла социолог Арундхати Рой, «никто не волновался, когда низшие касты принимали ислам, христианство или сикхизм»[27].

Председатель Конгресса в 1923 г., Маулана Мохаммад Али, даже предлагал разделить неприкасаемых поровну между индусами и мусульманами, чтобы покончить с соперничеством между Конгрессом и Мусульманской лигой за влияние среди этих слоев.

После раздела Британской Индии на Индию и Пакистан большая часть мусульманской общины, преимущественно бедная часть ее населения, осталась на территории Индии.

За почти 70 лет независимого развития страны, благодаря системе резервирования, из числа зарегистрированных каст сформировался узкий слой образованных людей, среди которых были политики, профессионалы, деятели культуры и т. п. Но по-прежнему касты далитов составляли основную массу наиболее обездоленных и угнетенных людей. Они продолжали бороться за улучшение своего социального и экономического положения. Нередко в знак протеста против социальной несправедливости они порывали с индуизмом и принимали другие религии. Поэтому их политический вес и значение не может недооценивать ни одна политическая партия, как справа, так и слева. Борьба за их голоса с каждым годом обостряется. Во многих штатах они играют ключевую роль в результатах выборов, в том, какая партия или коалиция приходит к власти.

Для БДП насущной идеологической и политической задачей стало вовлечение в свою политическую орбиту тех групп населения, которые прежде не поддерживали эту партию. Для этой цели были отмобилизованы представители «Раштрия сваямсевак сангх» (РСС – Союз добровольных служителей государства-нации; основан в 1925 г.), «Вишва хинду паришад» (ВХП – Всемирный совет индусов; основан в 1964 г.) и других индусских организаций, известных как «семья хиндутвы».

«Семья хиндутвы» и проблемы ее отношений с мусульманами и христианами

В настоящее время весьма сложной проблемой, которую пытаются решить фронтальные организации БДП, являются их отношения с мусульманами[28] и христианами. Хотя в Индии накоплен огромный опыт совместного проживания на ее территории представителей разных религий и этносов, в социально-экономическом отношении мусульмане находятся на нижних ступенях развития индийского общества. В силу своего религиозного отличия от индусов они нередко страдают от обвинений, что не являются патриотами Индии[29].

Отношения между индусами и мусульманами в Индии были и остаются исключительно чувствительным вопросом. В разное время и в разных местах нередко вспыхивали религиозно-общинные столкновения, разрешение которых требовало огромной терпимости, уважения религиозных обычаев, такта и политической воли. В этом направлении общество и государство прилагали немало усилий. И тем не менее, социально-культурный разрыв между обеими общинами продолжает существовать.

Этому способствовало множество факторов, но одним из наиболее существенных было появление в Индии еще в середине XIX в. религиозно-реформаторских обществ, многие из которых опирались на идею исключительности индуизма, его главенствующую роль в культурном и общественно-политическом формировании страны.

Таким обществом стало религиозно-реформаторское «Арья самадж» (Общество просвещенных), основанное в 1875 г. Свами Даянандой (1824–1883)[30]. Его книга «Сатьяртха Пракаша» (Свет истины), ставшая библией арьясамаджистов, была посвящена критике ислама, христианства, джайнизма, буддизма и сикхизма. Одновременно в ней прославлялся индуизм, как более свободный от многих недостатков перечисленных религий. В книге явно просматривался антимусульманский подход автора, который со временем проявился в деятельности «Арья самадж», в его активных выступлениях за возвращение в лоно индуизма тех, кто сами или их предки когда-то приняли иную веру. Имелись в виду мусульмане и христиане.

Для них проводили религиозную церемонию шуддхи, т.е. очищения от ритуальной скверны. В 1923 г. руководство «Хинду махасабхи» (Великое собрание индусов; основано в 1906 г.) одобрило эту церемонию и развернуло активную деятельность по практическому ее применению. Эта инициатива «Хинду махасабхи» спровоцировала серьезные беспорядки на религиозно-общинной почве между индусами и мусульманами.

Однако сторонников хиндутвы – единой «индусской нации» это не остановило. В 1925 г. известный лидер национально-освободительного движения Лала Хардаял написал в своем политическом завещании следующее. «Я заявляю, что будущее индусов зиждется на индуизме, индусской государственности и религиозном очищении мусульман. До тех пор пока индусская нация не осуществит эти задачи, безопасность наших детей, внуков и правнуков будет находиться под угрозой. Мусульмане и христиане, писал Хардаял, находятся за пределами индуизма, поскольку их религии чужды ему[31].

Позже лидер РСС В.Д. Саваркар призвал религиозные меньшинства отказаться от своей культурной идентичности в пользу общины большинства, т.е. индусов, чтобы создать государство индусов – Хинду раштра. В этом же ключе высказывался руководитель РСС М.С. Голвалкар, который писал в 1966 г., что мусульмане и христиане должны «отказаться от их нынешней чужеземной ментальности и слиться в общем потоке нашей национальной жизни». «Наш долг, – подчеркивал Голвалкар, – состоит в том, чтобы призвать всех наших забытых братьев, страдающих в религиозном рабстве в течение столетий, вернуться в их родительский дом». Он полагал, что индусы вне зависимости от кастовой принадлежности, образуют единое общество, в то время как мусульмане и христиане принадлежат к «чужому и даже враждебному лагерю»[32].

Концепцию хиндутвы, созданную индусскими националистами, можно рассматривать как некий зародыш идеи паниндуизма. Как подчеркивает газета «The Hindu», хиндутва не признает равенства; именно каста является тем вирусом, который характеризует патологию хиндутвы. И сможет ли демократия разрушить кастовую иерархию – это один из самых злободневных вопросов современной Индии[33].

С 1980-х гг. идеология «хиндутвы» стала ключевой в деятельности индусских политиков, идеологическим стержнем их пропаганды.

Индуизм в опасности!

После прихода к власти, БДП и ее организации заявили, что они придерживаются демократических подходов, так как это выражает волю большинства избирателей. Понятно, что это большинство является индусским. При этом выяснилось, что среди членов парламента не оказалось ни одного мусульманина от этой партии. К этому привела агрессивная националистическая идеология и политика хиндутвы.

После ознакомления с результатами переписи 2011 г., где по сравнению с индусской общиной, чья численность несколько сократилась, а мусульманская, наоборот, увеличилась, лидеры «семьи хиндутвы», в том числе Правин Тогадия, рабочий президент ВХП, заговорили о нависшей угрозе исчезновения индусов и индуизма. Более того он удивил многих, когда сказал, что «в определенный период времени весь мир был индусским. В нем насчитывалось 7 млрд индусов, а сегодня индусов только 1 млрд»[34].

Позже в журнале РСС «Organiser» было напечатано высказывание того же Тогадия о необходимости уголовно преследовать тех мусульман, у которых более двух детей. Их следует лишать продовольственных карточек, увольнять с работы и не давать образования детям. Он мотивировал эти требования угрозой исчезновения индусов, если не остановить рост населения мусульман. Задача ВХП, сказал Тогадия, сводится к тому, чтобы население Индии состояло на 100% из индусов[35].

Большой шум в обществе наделало выступление Садхви Дева Тхакур, вице-президента другой индусской организации – Всеиндийской Махасабхи. Она заявила: «Центральные власти должны ввести чрезвычайное положение и провести насильственную стерилизацию мусульман и христиан, чтобы они не могли и дальше наращивать численность своего населения». Одновременно один из известных религиозных вождей шиваизма призвал индусок рожать от четырех до 40 детей. Его высказывание прокомментировал член парламента от БДП Шакши Махарадж, добавив: «хотя бы четырех детей, чтобы защитить религию». Он предложил принять закон о смертной казни для тех, кто обращал низшие касты и племена в ислам и христианство[36].

За этим последовал целый сонм выступлений на эту тему. Лидеры разных организаций «семьи хиндутвы» все громче стали заявлять, что мусульмане и христиане планируют превратить индусов в меньшинство в течение последующих 30 лет, установить свое господство и полностью разрушить индусскую культуру.

В практическом плане это означало, во-первых, поставить прочный заслон перед христианством и исламом, приняв закон против прозелитизма, и, во-вторых, повести дело к возвращению в лоно индуизма тех мусульман и христиан, предки которых были неприкасаемыми.

Для достижения этих целей организации «семьи хиндутвы» начали работать на двух главных направлениях. Во-первых, они взяли ориентир на снижение влияния мусульман и христиан, вытеснение их на обочину общественной жизни. Для этого, в частности, были отменены квоты на образование и рабочие места для мусульман, введенные правительством Конгресса по рекомендации Комиссии Сачара (2006 г.). В нескольких штатах был запрещен убой коров и продажа говядины (профессиональное занятие мусульман), что привело к потере рабочих мест для этой группы населения. В других штатах провоцировали межобщинные столкновения, натравливая индусов против мусульман[37].

Во-вторых, организации «семьи хидутвы» усилили нажим на мусульман и христиан с целью добиться от них возврата в лоно индуизма.

«Возвращение в индуизм» блудных сыновей

Для достижения этой цели, организации «семьи хиндутвы» начали активно пропагандировать так называемое движение гхар вапси – возвращение в родительский дом. Это означает возвращение «заблудших сыновей» в их истинную религию во имя построения индусского государства – Хинду раштра.

Лидер РСС Мохан Бхагват заявил, что все люди, рожденные в Индии, считаются индусами. Культурной идентичностью всех индийцев является хиндутва, сказал он, и нынешние жители Индии – потомки этой великой культуры. «Индия является индусским государством, и цель РСС, – подчеркнул он, – состоит в том, чтобы обратить всех мусульман и христиан в индуизм к 2021 г.»[38].

Активисты «семьи хиндутвы» развернули широкую кампанию за «возвращение в родительский дом» мусульман и христиан. Для выполнения этой задачи, организации «семьи хиндутвы» создают на низовом уровне в деревнях отделения Комитета по религиозно-культурному пробуждению индусов – «Дхарам джагран самити».

На средства ВХП и других организаций, принадлежащих к «семье хиндутвы», строятся многочисленные храмы, которые могут посещать и «новообращенные» в индуизм. Проводятся и другие, разовые, но не менее значимые мероприятия, такие как упоминавшаяся церемония шуддхи – очищения от скверны чужой религии.

Вот пример такой церемонии. Святой водой из Ганга индусский жрец окропляет мусульманина или христианина, которому предстоит «вернуться» в индуизм. Затем совершается его помазание несколькими каплями смеси из пяти элементов от священной коровы – навоза, мочи, молока, топленого масла и простокваши. После этого полагается бросить в огонь лист и орех бетеля, кусочек кокоса и вылить немного воды в горящий костер. Жрец вешает изображение индусского бога на шею «новообращенному» и одаривает его книгой о подвигах бога Рамы. Мужчина получает дхоти, а если это женщина – сари. Церемония завершается угощением из риса и гороха с овощами.

В мероприятиях, проводимых активистами ВХП, принимают участие члены парламента и высокие религиозные авторитеты и самые главные из них – шанкарачарьи. При содействии местных властей «новообращенным» оказывают социальную и благотворительную помощь, в том числе, в получении продовольственных карточек, сертификатов о принадлежности к тем бедным слоям населения, которым положены определенные льготы. Некоторых мусульман иногда заманивают фальшивыми обещаниями предоставить землю, включить их фамилии в список зарегистрированных каст для получения льгот в обучении и на работе.

Руководство «Дхарам джагран самити» заявило, что эта организация тратит на обращение в индуизм одного мусульманина 100 тысяч рупий, а на одного христианина 300 тысяч рупий. Для обоснования этих сумм, утверждается, что по сравнению с мусульманской христианская община получает более крупную финансовую поддержку от церкви и близких к ней организаций. Автор статьи «Проект хиндутва» В. Рамакришнан считает, что «Дхарам джагран самити» на деле следует по тому же пути завлечения и заманивания адептов, как и христианские миссионеры и исламистские фундаменталисты, хотя и осуждает эту практику[39].

Большинство тех, кто в ходе исторического развития приняли ислам или христианство, были главным образом выходцами из низших каст, далитов и племен. Неприкасаемые традиционно служили своеобразным резервуаром пополнения мусульманской, христианской и сикхской общин.

Движение вспять

Как пишет общественный деятель Ананд Телтумбде, главная причина, по которой неприкасаемые ранее обращались к исламу и христианству, состояла в том, что они были самыми приниженными и обездоленными в кастовой системе индуизма. А теперь «новообращенных» в индуизм мусульман и христиан возвращают на прежний традиционно низкий кастовый уровень[40].

Например, в Пуне, штат Махараштра, во время церемонии обращения в индуизм христиан – членов племени ванаваси шанкарачарья объяснил: «Ванаваси (человек леса), соблазненный христианскими миссионерами, но вернувшийся в индуизм, все равно останется ванаваси»[41]. В соответствии с канонами индуизма, племенам, принявшим эту религию, присваивается статус неприкасаемых. Интегрируясь в кастовое общество, племя занимает самое низкое место в кастовой иерархии.

Еще в 1899 г. крупный религиозный реформатор Свами Вивекананда на вопрос о том, к какой касте будут принадлежать те, кто «вернется в индуизм», сказал: «Те, у кого ранее была каста, вернутся в нее… Новообращенные будут жениться между собой так же, как они поступали до сих пор»[42]. Созвучно с этими словами, совсем недавно один из членов парламента от БДП заявил, что те, кто «вернутся в родительский дом», останутся в той же касте, в которой они или их предки находились до обращения в ислам или христианство.

Телтумбде по этому поводу пишет: «Это означает, что они будут оставаться в системе индуизма на той же низшей ступени, на которой находились их предки много столетий назад. А ведь они стремились избавиться от ярма кастовой зависимости»[43].

Хиндутва преследует цель ослабить большинство этого населения, загнав его под индусский зонт, но на условиях, определенных для него высокими кастами. Сегодня «семья хиндутвы» ведет борьбу за демографию (и за голоса на выборах), но никто при этом не говорит о касте: право владеть землей, богатством, иметь доступ к определенным видам труда тщательно оберегается высшими кастами. «Кампания гхар вапси, – говорит Арундатхи Рой, – это стремление вернуть низшие касты в “большой дом”, но отвести им помещение для слуг»[44].

Итак, каста и есть тот самый «родительский дом» – гхар вапси, куда должны вернуться мусульмане и христиане, в прошлом обращенные в индуизм. Другого выбора нет. И в этом состоит трагедия кампании гхар вапси. Это ничто иное как движение вспять.

Политика привлечения мусульман и христиан на сторону БДП при помощи так называемого возвращения в родительский дом вряд ли может принести политические дивиденды этой партии. Как показал прежний опыт пребывания этой партии во власти, ее идеологическая и пропагандистская работа на этом направлении оказала весьма ограниченное воздействие на электорат. А ведь организации «семьи хиндутвы», по их собственному признанию, уже 25 лет занимаются возвращением в лоно индуизма путем проведения церемонии шуддхи для низших каст в крупных штатах Уттар-Прадеш, Бихар и Мадхья-Прадеш[45].

Попытки запретить религиозные обращения

В 1998 г. во время пребывания во власти правительства во главе с БДП премьер-министр Ваджпаи заявил, что обращение (в индуизм из христианства и ислама) не будет прекращено до тех пор, пока не прекратится обращение из индуизма в эти религии[46]. На следующий год он предпринял неудачную попытку провести через парламент нужный для БДП закон. Позже, во время избирательной кампании 2014 г., эта партия неоднократно обещала принять закон, запрещающий любые религиозные обращения.

В марте 2015 г. министр внутренних дел правительства БДП Раджнатх Сингх высказал мнение о том, что лично его не тревожит рост мусульманского населения. «Неважно, сколько в стране мусульман. У нас нет на этот счет никаких проблем. Но продолжающимся обращениям в ислам должен быть положен конец».

Сторонников хиндутвы больше всего беспокоил вопрос об активности христианских миссионеров в Индии. Намекая на деятельность Матери Терезы, но, не упоминая ее имени, Раджнатх Сингх сказал: «Если вы хотите заниматься благотворительностью, занимайтесь. Зачем же нужно это делать ради религиозного обращения?». Так же, как и его партия, он считает, что религиозные обращения изменят демографию Индии, и таким образом страна потеряет свою культурную идентичность. Поэтому следует принять закон, запрещающий любые обращения[47].

Но для этого, как и для других проектов по изменению Конституции Индии, у БДП пока нет большинства в Верхней палате парламента.

Премьер-министр дистанцируется от практики индусских радикалов

Премьер-министр Индии Нарендра Моди старается не комментировать выступления индусских радикалов. Он неоднократно говорил о необходимости «развития всех и для всех» и предпринимал шаги, чтобы успокоить мусульман и христиан. Старейшины мусульманской общины на встрече с ним обращали внимание на проблему охраны собственности мечетей, молельных домов и медресе, поднимали вопрос об усилении государственной помощи в получении образования для мусульманской молодежи. Премьер-министр обещал поддержать эти просьбы[48].

Серьезные проблемы возникали и в отношении индусских фундаменталистов к христианам. Первые совершали нападения на церкви, оскверняли христианские святыни. Сообщалось о случаях, когда у семей христиан отбирали продовольственные карточки и всячески унижали их.

После осквернения индусскими вандалами пяти христианских церквей премьер Нарендра Моди вместе с кардиналом Джорджем Аленчерри принял участие в церемонии канонизации блаженных Куриакосе Елиаса Чавара и Ефразии. Отвечая на критику, что правительство не реагирует должным образом на нетерпимость группировок «семьи хиндутвы», Н. Моди сказал, что каждый имеет неотъемлемое право придерживаться любой религии. «Мы не можем согласиться с насилием в отношении любой религии под любым предлогом. Я решительно осуждаю такое насилие. Мое правительство не позволит какой-либо из религиозных групп возбуждать ненависть к представителям других религий, открыто или тайно. … Принцип равного уважения ко всем верованиям был в течение тысячелетий частью нашей нравственности»[49].

Вместе с тем, критики индийского правительства считают, что оно взяло курс на отстранение неиндусов от власти. Так, профессор Зоя Хасан подчеркивает, что особенностью выборов 2014 г. была «успешная консолидация голосов индусов». БДП продемонстрировала, что она может получить большинство в парламенте без поддержки меньшинств. У нее значительное превосходство в Нижней палате (272 из 543 депутатов), и при этом нет ни одного депутата-мусульманина. Таким образом, создается новая модель политики, исключающая меньшинства. Это представляет собой вызов демократическому устройству страны и противоречит мультикультурной идее Индии. Вопрос состоит в том, насколько такой проект отвечает Конституции Индии, правам человека вне зависимости от его вероисповедания и кастовой принадлежности[50].

После того, как в мае 2015 г. в Дели было сожжено несколько церквей, а в Калькутте группа людей изнасиловала 70-летнюю монахиню из конвента Христа и Марии, глава католической церкви кардинал Басилиос Клименс заявил, что государство несет ответственность перед всеми индийцами, а не только перед священными для индусов коровами. Приоритетом государства должна быть защита всех граждан. Тем более, что культура Индии дает простор для всех верований, включая право не верить в Бога. Он осудил заявление одного из лидеров БДП, который сказал, что Бог присутствует только в индусских храмах, а не в церквях[51]. Кардинал задал вопрос: не является ли это нарушением конституции? Все это плохо для Индии и ее имиджа в мире.

Особое отношение правительства БДП к памяти Амбедкара

Учитывая огромное влияние идей Амбедкара среди 160 млн далитов, БДП еще в 90-е гг. во время своего пребывания у власти стала пересматривать идеологические установки в отношении этого лидера. Это получило выражение в деятельности нового правительства в 2014 г. Одним из приемов завоевания симпатий далитов стало обращение к имени Амбедкара и даже его возвеличивание, хотя при жизни он был критиком РСС и «Хинду махасабхи».

Так, правительство БДП в 2015 г. приняло грандиозную программу празднования 125-летия со дня рождения Амбедкара. Было выделено 990 млн рупий на сооружение ему памятника в центре Дели, 1970 млн рупий – на строительство Международного центра им. Амбедкара. Был создан Фонд его имени для проведения серии лекций в индийских вузах о значении вклада этого деятеля в укрепление единства индийского общества. Было решено направить 100 студентов в США и Англию для обучения в Колумбийском университете и Лондонской школе экономики (там учился Амбедкар). Запланированы и осуществлены другие мероприятия: на параде в Дели 26 января 2016 г. пронести портрет Амбедкара; издать марку и монету ко дню его рождения 14 апреля 2016 г. и праздновать эту дату как День дружбы и братства[52].

В этом же контексте можно рассматривать и выступление президента Индии Пранаба Мукхерджи 14 августа 2015 г. по случаю празднования 68-й годовщины независимости Индии. Он говорил о трех выдающихся деятелях, сыгравших важнейшую роль в современной истории страны: Б.Р. Амбедкаре, М.К. Ганди и Дж. Неру[53].

Индийская пресса и все крупные партии, уделили большое внимание 125-летию Амбедкара. Это говорит о том, что в борьбе за многомиллионные голоса далитов используются разные средства, в том числе и авторитет Амбедкара среди избирателей из этих слоев населения. В том же русле лежит и приобретение за 3,1 млн фунтов стерлингов правительством БДП в штате Махараштра в сентябре 2015 г. лондонского дома, в котором Амбедкар жил в 1921–1923 гг. В нем был создан мемориальный центр его имени, и открытие этого центра стало частью мероприятий, посвященных Амбедкару, в которых принял участие премьер-министр Н. Моди.

В связи с этим президент Федерации последователей Амбедкара и буддийских организаций в Соединенном королевстве, Сантош Дасс, заявил: «Это великолепное событие для последователей Амбедкара в Лондоне и во всем мире. Это очень важно для них, поскольку в этом доме он обогатил себя знаниями и укрепил свою решимость бросить вызов кастовой системе и британскому господству в Индии»[54]

Обращение БДП к имени Амбедкара в политических целях совсем не означало, что эта партия разделяет его взгляды по отношению к индуизму, по вопросам равенства всех религий и каст, особенно его борьбы против неприкасаемости и других форм социального угнетения, которые составляют неотъемлемую часть традиционной кастовой системы индуизма.

Это, в частности, наглядно проявилось в ходе издания в штате Гуджарат школьного учебника для 6–8 классов под названием «Великий государственный деятель Индии, кавалер высшего ордена страны “Жемчужина Индии” Б.Р. Амбедкар». Учебник предусматривался как составная часть мероприятий в связи с празднованием 125-й годовщины этого деятеля, а текст учебника был написал ученым П.А. Пармаром (далитом). При подготовке к публикации издательство изменило и исказило главные идеи Амбедкара, в том числе о равенстве всех людей, о его религиозном обращении в буддизм и осуждение ортодоксального индуизма. Автор учебника был категорически против его издания в таком виде. Правительство Гуджарата отказалось поддержать автора и изъяло 400 тысяч экземпяров учебника из обращения[55].

Однако многочисленные выступления нынешнего премьер-министра Н. Моди, посвященные более широкому комплексу проблем, связанных с улучшением жизни далитов, ссылки на тот огромный вклад, который Амбедкар внес в разработку вопроса о социальной справедливости, равенстве, достойной жизни для всех индийцев, независимо от происхождения, оказывают воздействие не только на далитов, но и на другие низы и общество в целом.

Кастовое разделение общества сохраняется

Недавние исследования подтверждают, что индийское общество продолжает страдать от кастового разделения. Это убедительно продемонстрировала кастовая перепись населения Индии в 2011 г., проведенная впервые за 80 лет с последней такой переписи в 1931 г. Еще до переписи 2011 г. разгорелась серьезная борьба о ее необходимости между политическими партиями, и правящий многие годы Конгресс выступил против нее: якобы данные переписи могли внести разобщение в обществе. В свою очередь, оппозиционная «Бхаратия джаната парти» настаивала на проведении переписи, полагая, что она даст возможность глубже понять современное состояние общества и, соответственно, лучше им управлять.

Так или иначе, кастовая перепись была проведена, и ее предварительные результаты были опубликованы в июле 2015 г., когда у власти уже находилась БДП. Приведем некоторые основные результаты этой переписи.

Доля индусов в населении страны составила 79,8% (966,3 млн человек); доля зарегистрированных каст – 18,6% (158,8 млн); доля зарегистрированных племен – 11,0% (92,7 млн); доля мусульман – 14,0% (172,2 млн). Лишь небольшая группа (0,24%) заявила, что не исповедует какой-либо религии. Таким образом, можно считать, что практически все население Индии придерживается тех или иных верований[56].

Сославшись на доклад комиссии Сачара по кастам (2006 г.), кастовая перепись 2011 г. определила, что зарегистрированные касты и племена исповедуют не только индуизм, но и другие религии. Среди индусов их насчитывается соответственно 22,2% и 9,1%; среди сикхов – 30,7% и 0,9%; среди христиан – 9,0% и 32,8%; среди буддистов – 89,5% и 7,4%, среди мусульман – 0,8% и 0,5%[57].

По данным переписи, в категорию «прочие отсталые классы» граждан входят культурно и социально-экономически отсталые группы населения. Они включают в себя представителей разных каст, племен, религий и рас. Эти классы составили 41,1% всего населения Индии, т. е. заметно ниже 52%, указанных в отчете Комиссии Мандала 1980 г. Тем не менее, доля представителей этой группы остается высокой: среди индусов – 42,8% их численности; мусульман – 39,2%; христиан – 24,8% и сикхов – 22,4%.

Представляет интерес то, что в графе «отсталые классы» оказались три касты брахманов: Вишвакарма, Дайвадня и Кудалдешкар[58].

Один из выводов, который можно сделать из переписи 2011 г., состоит в следующем. Экономически отсталые группы населения являются частью практически всех религий Индии. Так, даже в наиболее продвинутой и богатой религиозной общине парсов-зороастрийцев насчитывается 15,9% зарегистрированных племен. Это почти полностью кореллируется с долей парсов в «прочих отсталых классах» (13,7%). В другой богатой религиозной общине джайнов – всего 2,6% племен, что также соотносится с долей джайнов в «прочих отсталых классах» (3%)[59].

Другой, главный вывод состоит в том, что касты по-прежнему являются одним из определяющих факторов культурной, социально-экономической и политической жизни Индии.

Что касается самой крупной религиозной общины меньшинства – мусульманской, то ей всегда было сложно признать, что сходство с кастовой системой присутствует и в их традиции. Парадокс состоит в том, что принадлежность к исламу, который обещает равенство, и в то же время ассимилирует местные обычаи, которые утверждают неравенство, до сих пор не изучался достаточно глубоко, хотя и были отдельные работы. Некоторые зарубежные исследователи считали, что мусульмане в Индии представляли собой гомогенную общность. Но в действительности, мусульмане разделены на несколько разных статусных категорий на основе дохода, занятий, образования и родственных связей. Конечно, в отличие от индусской кастовой системы, кастовая идентичность среди мусульман не определяется столь жестко[60].

Викхар Ахмед Сайид в рецензии, озаглавленной «Касты и мусульмане», на книгу Азры Кханам «Мусульманские отсталые классы» пишет, что в обширном научном труде она пришла к выводу, что мусульмане, принадлежащие к «прочим отсталым классам», составляют более 80% всех мусульман в Индии и должны пользоваться резервированием. На основе полевых исследований 500 домохозяйств в штате Уттар-Прадеш автор показывает, что, хотя понятия ритуальной чистоты и осквернения отсутствуют у мусульман, определенная степень отдаленности между их отдельными группами и родовое сходство внутри этих групп все же наблюдается. Они основаны на ритуальной чистоте профессиональных занятий, которые организованы по иерархическому признаку. В.А. Сайид также анализирует другие работы, посвященные «мусульманской кастовой системе» в штатах Керала, Андхра-Прадеш и Тамилнаду, и главный вывод, к которому он приходит, таков: «В мусульманской системе кастовой стратификации нет идеологической основы индусской варновой системы. И поэтому она не является жесткой и разработанной в деталях»[61].

Известный социолог Андре Бетей пишет: «Конституция Индии предоставила права гражданам, но не вырвала касту из умов и сердец граждан. Для большинства индийцев дорогие их сердцу привычки – это привычки иерархического общества. В религиозной сфере изменения происходят весьма медленно и становятся заметными через несколько поколений. В 1950-х годах многие надеялись, что демократия сгладит кастовые различия, однако последствия были совершенно отличными от того, что ожидали от нее. При демократии политика является важной, но не единственной частью национальной жизни. Есть и другие жизненные сферы, где кастовое сознание до сих пор существует… Нужно признать, что роль касты сохраняется и даже усиливается в общественном сознании, чему немало способствует и политика… Не последнюю роль в этом играют средства массовой информации»[62].

Социальные и экономические изменения, которые произошли в Индии за последнее столетие, были очень важными, а в некоторых случаях радикальными. Но несмотря на эти достижения и распространение демократии, кастовая структура и связанные с ней социальные и культурные ценности во многом остались прежними.

Неолиберальный капитализм не разрушает касту, как пишет Суриндер С. Джодхка, профессор социологии в научно-исследовательском Центре социальных систем при Университете им. Дж. Неру в Дели. Наоборот, он косвенно способствует ее репродуцированию, поощряя создание экономических предприятий, основанных на кастовых, клановых и родственных связях. Для изменения такого положения потребуется жизнь не одного поколения[63].

Не случайно, что премьер-министр Индии постоянно отмечает в своих речах трудности на пути достижения социальной справедливости в обществе, подчеркивая необходимость борьбы против социальных зол. «Мы все должны подняться над ними и только тогда сможем построить сильную Индию. Простым экономическим ростом этого не добиться. Сильное общество можно построить только на здании социальной справедливости»[64].

* * *

Конечно, крайне нелегко примирить социально-экономические и политические интересы столь многообразного общества, как индийское. Иерархическое соподчинение в нем обусловлено уникальной религиозной стратификацией. В ходе развития, особенно после достижения независимости, общество заметно реформировалось.

Несмотря на эти положительные изме­нения, кастовая систе­ма во многом продолжает оставаться основой его со­циальной ор­ганизации. В индийской поли­тической системе, основанной на парламентской демократии и все­общем избирательном праве, роль каст не только не уменьшилась, но даже возрос­ла. И этот парадоксальный феномен требует дальнейшего изучения.

[1] Термин каста (джати) относился к профессиональным группам. К 1990 г. в Индии было зарегистрировано 4635 каст. См. подробнее: Юрлова Е.С. Индия: от неприкасаемых к далитам. М.: ИВ РАН, 2003. С. 22–25.

[2] Mill J. The History of British India. Vol. 1–3. New Delhi, 1972. P. 401.

[3] Цит. по: Edwardes M. A History of India from the Earliest Times to the Present Day. London, 1961. P. 409.

[4] Jaffrelot Ch. India’s Silent Revolution: The Rise of the Low Castes in North Indian Politics. New Delhi: Permanent Black, 2003. P. 177, 179.

[5] Speech of Dr. B.R. Ambedkar in Constituent Assembly of India on 25 November, 1949 // Thus Spoke Ambedkar. Selected Speeches. Vol. II / Ed. by Bhagwan Das. Jullandur (Punjab), 1969. P. 189.

[6] Конститу­ция Индии. М.: Иностранная литература, 1956. С. 63.

[7] Singh V.P. Affirmative Action in India // Mainstream. 18.05.1996. P. 20.

[8] Jaffrelot Ch. India’s Silent Revolution. P. 348.

[9] Традиционно люди, страдавшие от дискриминации или рода занятий, были известны, как «неприкасаемые», а затем как «далиты» (угнетенные). М.К. Ганди предлагал называть их «хариджанами» (т.е. детьми бога).  Против этого возражал лидер далитов Амбедкар, считая, что слово «далит» отражает реальное положение дел. В Конституции 1950 г. эти группы получили название «зарегистрированные касты», и в 1990 г. правительство Индии рекомендовало использовать этот термин в официальных документах и СМИ. В сегодняшней Индии их более 166 млн человек.

[10] Юрлова Е.С. Индия: от неприкасаемых к далитам. Очерки истории, идеологии и политики. М.: ИВ РАН, 2003. С. 268.

[11] См. также: Eugenia Yurlova. Emergence of Scheduled Castes as a Political Power // Ethnicity, Caste and People / Ed. by K.S. Singh. New Delhi: Manohar, 1992. P. 185–190; Е.С. Юрлова. Зарегистрированные касты как фактор политической жизни Индии // Этносоциальная ситуация в Индии и СССР. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1993. С. 177–188.

[12] 27^th Report of the Commissioner for Scheduled Castes and Scheduled Tribes 1979–1980. New Delhi, 1981. P. 159–161.

[13] Bhaumic S.N., Debarshi Dasgupta. Once More for the Twice-Born // Outlook. 04.06.2007. P. 40.

[14] The Times of India. 06.02.2008.

[15] India Today. March 10 2008. P. 106.

[16] Verma A.K. Mayawati’s Sandwich Coalition // Economic and Political Weekly. June 2, 2007. P. 30.

[17] National Election Study 2009, weighted data. Sample Size: 2849. Votes in per cent and swing in percentage points // The Hindu.19.05.2009.

[18] IIAS Newsletter № 32, November 2003.

[19] Shah A.M. Parashuram: Icon of New Brahmanism // Economic and Political Weekly. 4.02.2005. P. 15.

[20] Maya Forges Ahead of Rivals // The Deccan Herald. 13.01.2017.

[21] The Indian Express. May 26, 2006.

[22] Lok Sabha Election 2004. Common Minimum Programme of the United Progressive Alliance.

[23] The Hindu. 10.05.2006.

[24] Krishnan P.S. Logical Step // Frontline. Vol. 23, Issue 8, Apr. 22 – May 5, 2006. P. 15.

[25] Nanda M. Affirmative Action and Caste Dilemmas // Frontline. Vol. 23, Issue 11. June 3–16, 2006. P. 15.

[26] Noorani A.G. Roots of Indian Secularism // Frontline. August 8, 2014. P. 46–48.

[27] Roy, Arundhati. Movements are Not Radical Anymore // The Hindu. 05.05.2015.

[28] В 2014 г за БДП далиты отдали 24% голосов, мусульмане лишь 8% // The Hindu. 30.05.2015.

[29] Юрлова Е.С. Индия: мусульмане и мусульманки. Проблемы религиозного меньшинства в многоконфессиональном обществе // Азия и Африка сегодня. 2007, № 10. С. 21.

[30] См.: Ванина Е.Ю. Индия: история в истории. М.: Восточная литература, 2014. С. 160–168.

[31] Noorani A.G. Conversion to Hindu Raj // Frontline. 9.01.2015. P. 121.

[32] Golwalkar M.S. Bunch of Thoughts. Bangalore: Vikrama Prakashan. 1966. P. 1092. Премьер-министр Индии Нарендра Моди является глубоким почитателем Голвалкара.

[33] Caste and the battle for secularism // The Hindu. 08.09.2015.

[34] The Indian Express. 15.12.2014.

[35] Togadia: Muslims having more than two kids should be criminalized // Outlook. 03.09.2015.

[36] The Hindu. 7.01.2015.

[37] Sayeed Vikhar Ahmed. Communal Cauldron // Frontline. Sept. 30, 2016. P. 48–54.

[38] Economic and Political Weekly. 3.01.2015. P. 10.

[39] Ramakrishnan V. Project Hindutva // Frontline. 9.01.2015. P. 22.

[40] Teltumbde, Anand. Ghar Wapsi. Welcome to the Hellhole of Hinduism // Economic and Political Weekly. 3.01.2015, P. 10.

[41] Mainstream. 19.08.2000

[42] Vivekananda. Selections from Swami Vivekananda. Calcutta, 1975. Р. 385.

[43] Teltumbde, Anand. Ghar Wapsi. P. 11.

[44] The Hindu. 5.05.2015.

[45] Ramakrishnan V., Trivedi Divva. By Means Mostly Foul // Frontline. 9.01.2015. P. 23.

[46] Katju, Manjari. The Politics of Ghar Wapsi // Economic and Political Weekly. Jan. 1, 2015. P. 23.

[47] Dayal, John. Modi Government builds Tempo for National Law Banning Conversions to Christianity // Mainstream. April 3–9, 2015. P. 3, 4.

[48] The Hindu. 6.04. 2015.

[49] The Hindu. 17.02.2015.

[50] The Hindu. 17.03.2015.

[51] The Hindu. 15.05.2015.

[52] The Hindu. 13.05.2015.

[53] The Hindu. 25.01.2015.

[54] The Hindu. 28.08.2015.

[55] Vajpeyi, Ananya. Owning Ambedkar sens his views // The Hindu. 27.09.2015.

[56] India. Socio-Economic and Caste Census 2011. P. 1–3. URL:

http://secc.gov.in/reportlistContent.

[57] Ibid.

[58] The 61st round Survey of the NSS // Ministry of Statistics, Government of India. Kolkata, 2004.

[59] India. Socio-Economic and Caste Census 2011.

[60] Vikhar Ahmed Sayeed. Caste and Muslims (Rev. of: Khanam Azra. Muslim Backward Classes. A Sociological Perspective. New Delhi: Sage, 2013) // Frontline,  May 2, 2014. URL: www.frontline.in.

[61] Ibid.

[62] Beteille, Andre. The Peculiar Tenecity of Caste // Economic and Political Weekly. March 31, 2012. P. 42.

[63] Jodhka, Surinder S. Caste in Contemporary India. New Delhi: Routledge. 2015. P. 230.

[64] Modi's address on the 70th Independence Day from the Rampart of the Red Fort // The Hindu. 15.08.2016.