Социальная политика как фактор управления культурно-сложным обществом (на примере Ирана)

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.255-270

Социальная политика для Ирана имеет особую актуальность из-за уникальности структуры власти исламского режима и из-за исторически сложившейся культурной и этно-конфессиональной неоднородности иранского общества. Существующая система власти насчитывает всего четыре десятилетия и проводимая ею социальная политика как фактор управления обществом формируется и эволюционирует под влиянием как исламских принципов, так и меняющихся потребностей населения страны. В статье дается анализ целей, основных направлений и результатов социальной политики ИРИ в разные периоды. Дается характеристика исламских форм социальной поддержки населения, сделаны расчеты удельного веса помощи от вакфов и исламских фондов в расходах сельских и городских семей страны. Уделено значительное место анализу эволюции уровня жизни различных слоев населения и с точки зрения размеров дохода, и с позиции обеспечения населения системой здравоохранения, образования, различными бытовыми услугами, в том числе жильем, электроэнергией, питьевой водой, газом и т. п. Так как одной из главных своих целей исламский режим провозгласил достижение социальной справедливости, автор дает анализ социально-экономической дифференциации иранского населения, динамики показателей бедности и неравенства. Эти показатели находятся в прямой зависимости не только от социально-экономической политики страны, но и от ее взаимосвязей с мировым рынком. Автор приходит к выводу, что в настоящее время все более сильное влияние на возможности поддержки наименее обеспеченных слоев населения оказывают внешние факторы. Идеологические факторы, бывшие мощным фактором консолидации общества в течение нескольких десятилетий, начинают уступать свои позиции таким прагматичным целям как повышение жизненного уровня населения, доступ к активному участию в экономической и политической жизни.

Экономическая история эволюции сельского хозяйства Казахстана на рубеже XIX–ХХ вв.

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.240-254

Статья посвящена исследованию эволюции сельского хозяйства на территории Казахстана в период его присоединения к Российской империи. В это время в едином сельскохозяйственном механизме Казахстана закладывались два независимых сектора: земледелие, развивавшееся благодаря переселенческой политике российского государства, и животноводство, базировавшееся на национальном скотоводческом хозяйстве, исконно существовавшем в казахской степи. Исследовательский ракурс статьи определен тем фактом, что в основе аграрных реформ в Республике Казахстан в XXI в. лежит сосуществование двух указанных независимых секторов в сельском хозяйстве. Внимание автора сконцентрировано на трех вопросах. Во-первых, по источникам рубежа XIX–XX вв. рассмотрена переселенческая политика российского правительства, предполагавшая мощную территориальную экспансию населения из центральных районов России и экономические преобразования в сельском хозяйстве на территории Казахстана. Во-вторых, в исторической ретроспективе проанализирована трансформация животноводческого сектора Казахстана. Отмечено, что с рубежа XVIII–XIX вв. стал изменяться классический тип кочевого скотоводства, но наиболее заметные перемены в составе стада и типе кочевничества наблюдались с начала XX в. В-третьих, исследовано становление земледельческого сектора, толчок к развитию которого дала российская колонизация. Начало введения хлебопашества у кочевников в казахской степи относится к началу XIX в., но полноценное развитие оно получило на рубеже XIX–ХХ вв. благодаря выделению участков крестьянам из центральной России. Наиболее широкое распространение земледелие получило в Акмолинской, Тургайской, Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях. Рассмотренный рубеж XIX–XX вв. стал началом раскола сельского хозяйства Казахстана на два независимых сектора: земледелия и животноводства, когда на передний план выступил этнический фактор, проявившийся в разделении сфер деятельности исконно национального населения, замыкавшегося в рамках кочевого скотоводческого хозяйства, и переселенцев из России, развивавших полунатуральное земледельческое хозяйство.

О:та Гю:ити. «Записи о князе Нобунага». Свиток VI (Перевод и комментарии). Часть I

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.226-239

В данной публикации представлена первая часть перевода свитка VI  хроники «Записи о князе Нобунага» («Синтё:-ко: ки»), одного из главных источников по истории Японии XVI в. Свиток VI содержит копию предостережений из 17 статей Ода Нобунага, адресованных сёгуну Асикага Ёсиаки. В этом документе Нобунага упрекнул своего господина в своеволии, корыстолюбии и несправедливости. Появление наставлений свидетельствовало об обострении борьбы за власть между сёгуном и Нобунага. В свитке VI рассказывается об открытом выступлении сёгуна против Нобунага, который в начале 1573 г. оказался в кольце врагов — Такэда Сингэн, дома Адзаи и Асакура, последователи «Истинной школы Чистой земли», руководимые Хонгандзи, и другие противники стремились к тесной координации своих действий. В этой ситуации Нобунага не пожалел усилий, чтобы договориться о мире с Ёсиаки. Однако перемирие оказалось непрочным, сёгун вновь бросил вызов своему могущественному вассалу, который двинул войско на столицу, а затем принудил к капитуляции сюзерена, запершегося в замке Макиносима, и отправил его в изгнание. Для О:та Гю:ити, автора хроники, сёгун после разрыва с Нобунага превратился во «врага Поднебесной»; его симпатии безусловно находились на стороне Нобунага. Кроме того, в свитке VI повествуется о победоносном завершении военной кампании против домов Асакура и Адзаи, главы которых были принуждены к сэппуку, а также о походе Нобунага на север провинции Исэ с целью приведения к покорности местных самурайских кланов, многие из которых присоединились к силам Икко:-икки.

Балбир Мадхопури. Баньян — «дерево чамаров» (глава из автобиографии «Обрубленное дерево»)

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.211-225

Публикация представляет собой комментированный перевод с хинди главы из автобиографии «Обрубленное дерево» (Chāṅgiā rukh, 2002; в английской версии — Against the Night) Балбира Мадхопури, известного индийского писателя, поэта, переводчика, журналиста и общественного деятеля. В нее включены эпизоды из жизни низкокастовых обитателей одной из деревень северо-западного штата Панджаб в 1960–1970-х гг. Спустя два десятилетия, прошедших к тому времени после обретения Индией независимости, участь людей, находившихся в самом низу социальной лестницы, по-прежнему оставалась незавидной, несмотря на конституционный запрет неприкасаемости в какой бы то ни было форме. Основной социальный конфликт сельских районов Панджаба — между высококастовыми землевладельцами-джатами и низкокастовыми кожевенниками-чамарами, уборщиками-чухра и другими «обслуживающими» категориями населения — сохраняется и поныне, лишь частично изменив форму. Балбир Мадхопури, родившийся и выросший в чамарском квартале панджабской деревни Мадхопур, прошел трудную школу жизни, но смог получить высшее образование и заняться литературным творчеством. В автобиографическом романе он делится детскими воспоминаниями и эмоциями, определившими его мотивации к борьбе за выход из круга нищеты и бесправия. Особое место в книге занимает метафора тянущегося к свету непокоренного дерева — некогда мощного и раскидистого баньяна, который был центром жизни и душой чамарской части Мадхопура, но по прихоти деревенской «элиты» оказался обрубленным и искореженным, как и судьбы подавляющего большинства низкокастовых обитателей Мадхопура.

В поисках эмоций под небом Южной Азии, или Приглашение к «аффективному дискурсу». Часть V. Глобальный контекст: тезис–антитезис–синтез, и вновь по кругу

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.198-210

В обзорной статье из пяти эпизодов представлены основные теоретико–методологические подходы в области emotional / affective studies, популярных в западной академической науке и малозаметных в отечественной. Предваряя публикацию 5-го тома междисциплинарного проекта «Под небом Южной Азии» (ПНЮА), прокладывающего дорогу к анализу эмоциональных парадигм южноазиатского ареала, статья одновременно задается вопросом: каким образом дискурс об эмоциях в одной культуре может быть приложим к другой? Первый эпизод с опорой на классические труды по философии и психологии ставил вопрос о терминологических дефинициях и, с учетом доминирования англо-саксонской школы, о смысловых коррелятах из других языковых и культурных систем. Второй эпизод, черпая из трудов социальных и культурных антропологов по исследованию «экзотического чужого», продемонстрировал расхождение универсалистской концепции, утверждающей одинаковость эмоций для разных культур и времен, и конструктивистской, считающей их культурно обусловленными и/или социально конструируемыми. Третий эпизод был посвящен преимущественно двум направлениям в лингвистическом анализе эмоций — метафорическому и смысловому и их знаменитым авторам, в числе которых Джордж Лакофф, Золтан Ковечеш, Анна Вежбицкая и Виктор Шаховский. Четвертый эпизод выделяет наиболее важные труды и концепты в области «истории эмоций», уже получившей широкое признание как самостоятельной дисциплины, и прослеживает ее историографию, в том числе, на примере трудов Уильяма Редди и Барбары Розенвейн. Пятый — финальный эпизод, предлагаемый ниже, — описывает накал современного мира, травматично переполненного негативными эмоциями разрушительной — в буквальном смысле — силы, что подтверждает высокую актуальность affective studies и превращает их в прикладную науку.

Светлана Андреевна Серова о жизни, науке и китайском традиционном театре

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.186-197

В отечественной синологии есть специалисты, с именами и фундаментальными трудами которых ассоциируются самостоятельные исследовательские направления. К таким личностям относится Светлана Андреевна Серова — китаевед, историк театра, театровед. Все свое научное творчество она посвятила китайскому традиционному театру, уникальность и неординарность которого очевидна каждому, кто хоть раз в жизни имел возможность лицезреть это музыкально-сценическое действо. Глубокие исторические корни китайского театра, специфика в одновременном сосуществовании десятков его региональных разновидностей, совершенно отличные от западных эстетические воззрение, воплощение и восприятие этого театрального искусства — вот лишь некоторые из черт, присущих этому жанру. В семи монографиях С. А. Серовой китайский театр последовательно предстает в самых разных своих ипостасях. Среди них — ставшие общенациональными жанры пекинской музыкальной драмы цзинцзюй и куньшаньской драмы куньцюй, актерское мастерство и сценическое искусство, творческие взгляды драматургов, влиявших на развитие китайского театра в целом, исторические ретроспективы вплоть до древних ритуальных истоков театра, параллели с западным театральным искусством и т. д. Очевидно, что даже самые объективные и беспристрастные научные работы являются плодом не только собственно профессионализма, но также и личности ученого, его мировоззрения. Когда же вопрос касается столь тонкой и эфемерной материи, как искусство, то автор невольно выходит на первый план, поскольку вынужден целиком пропускать материал через себя. Поэтому интерес к судьбе исследователя такой величины, какой является С. А. Серова, продиктован отнюдь не житейским интересом, но скорее необходимостью понимать ее жизненные ценности, что дает дополнительную возможность иметь более целостное представление о созданном ею наследии.

Гончарство тунисского Набёля: древние традиции и современность

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.178-185

Статья посвящена гончарному производству тунисского города Набёля, административного центра провинции Кап Бон, расположенной в северо-восточной части страны, на побережье Средиземного моря. Современный Набёль находится на месте античного города Неаполь. Распространенное занятие местных жителей — гончарное производство — обусловлено крупными залежами мергельных глин, имеющихся в округе. Истоки этого ремесла берут свое начало еще в первых веках нашей эры, когда римляне основали на месте небольшого греческого торгового поселения свой город и привнесли сюда свои традиции гончарства. Археологические изыскания в Набёле и его окрестностях выявили существование нескольких гончарных центров, занимавшихся изготовлением как крупной транспортировочной тары — амфор, так и тонкой столовой посуды, имитировавшей римскую терра сигиллата. Отсюда набёльская керамика распространилась по всему Средиземноморью и была обнаружена в ходе полевых исследований в Ливии, Египте, Испании, Британии и других регионах. Это явление иллюстрирует торговые связи между различными провинциями Римской империи. Современное гончарное производство Набёля, ориентированное и на внутренний рынок, и на туристов, также концентрируется на изготовлении крупных форм и богато орнаментированной столовой посуды, декор которой в целом отражает стиль исламских глазурованных керамических изделий, но более близко соотносится со стилем современной арабской керамики стран Магриба, особенно Марокко. Также современная керамика Туниса демонстрирует сходство по форме, орнаменту и цветовой палитре с современной провинциальной керамикой Испании, прежде всего, Андалусии, и, вероятно, имеет с ней общие корни.

Медали Индонезии за Западный Ириан

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.170-177

1960-е гг. стали временем активной внутренней и внешней политики и бурных потрясений в истории молодой Республики Индонезии. Борьба за присоединение Западного Ириана (современной провинции Ириан-Джаи), конфронтация с Малайзией, неразрешимый конфликт между армией и Коммунистической партией Индонезии в годы «Направляемой демократии», загадочный мятеж 30 сентября — 1 октября 1965 г., последовавший за ним разгром компартии и резня коммунистов и сочувствовавших им индонезийцев, переход власти от Сукарно к генералу Сухарто, провозглашение курса «Нового порядка» и укрепление армейского контроля над страной — таковы основные события тех лет. В конце 1968 г. Сухарто учредил три новых ордена для трех родов войск Вооруженных Сил Индонезии: флота (Bintang Jalasena, Закон № 14), сухопутных сил (Bintang Kartika Eka Pakçi, Закон № 23) и авиации (Bintang Swa Bhuwana Paksa, Закон № 24). В то же время вплоть до конца 1960-х гг. индонезийская армия продолжала вести боевые действия против проголландских сил на территории Западного Ириана, хотя формально Нидерланды под давлением ООН отказались от контроля над ним 15 августа 1962 г. В статье рассматриваются две кампанейские медали Индонезии, учрежденные для награждения лиц, принимавших участие в кампаниях в Западном Ириане — «За верную службу» (Сатья Дхарма) и «За особую верность долгу» (Раксака Дхарма). Эти награды, хотя и вручались за боевые действия в одном регионе — на западе острова Новая Гвинея, отличаются по форме и принадлежат к двум разным типам кампанейских медалей Индонезии.

О звуке, музыке, гармонии — феноменах культурного кода Китая

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.160-169

В статье идет речь о звуке, музыке, гармонии как об универсалиях китайского культурного кода. Последний вырастает из представлений об онтологическом единстве мира, включающем гармонию социума, государства и отдельной личности. Эти идеи пронизывают исторические памятники, философские штудии, художественное творчество, жизнь каждого человека. Во времена «корней» и «истоков» китайское мировосприятие открывает в признаках божественного шэнь (神) и тонкого, изящного мяо (妙) свидетельство о манифестации доселе сокрытого Дао и о процессе рождения смыслов и категорий китайской эстетики. Их взаимодействие неотделимо от звука и музыки, которые на первоначальном этапе заявляют о себе ритмом онтологического действа. К нему подсоединяются взаимосвязанные инь и ян (женское и мужское; темное и светлое), которые дополняют друг друга, обволакивая мир паутиной со-ответствия. «Чуньцю» подтверждает, что в результате все сущее, «обретая конечную форму», занимает «определенное пространство», имеющее «определенный тон». В «Люйши чуньцю» говорится, что «на этом основывались при установлении музыки древние цари». Так сложилось представление о прекрасном как о гармонии хэ, одинаково значимое для жизни и художественного творчества, в том числе и театра. Сложная архитектоника китайского театра зиждется на законах музыки и музыкального ритма, согласно которым выстроены вокальные партии, речевые пассажи, обусловленные и тональной произносительной нормой, сценическое движение, ритм сценического действия, символический жест, рисунок танца — все это означает, что театр воплощают не только сюжетные коллизии, но и передает глубинные смыслы китайской онтологии.

Индия: проблемы модернизации

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.135-159

В целом модернизация в Индии следует общим законам формационного перехода: индивидуализм наращивает давление на коллективизм по всех сферах жизни общества, усиливается процесс индивидуализации личности. Однако дуализм структурообразующих связей в индийском обществе накладывает на этот процесс свой отпечаток. Ни индивидуализм, ни коллективизм не могут взять верх. Налицо динамичное равновесие: индивидуализация личности происходит в рамках коллективизма. Как долго это может продолжаться? Все зависит от ресурса коллективизма, который еще далеко не исчерпан. В результате проведенного исследования автор фиксирует внимание читателя на трех моментах. Первый: радикализм модернизаторских преобразований должен соотноситься со степенью готовности общества. В противном случае даже самые «прогрессивные» реформы могут быть отвергнуты обществом. Второй: из многих вариантов модернизации наибольшее значение для судеб страны и народа имеет демократический, общенародный. Он обеспечивает наименее болезненный путь развития, сопровождается расширением прав и свобод человека, способствует улучшению жизни простых людей. И третий: значение психотипа личности для исторического развития общества требует неуклонного повышения статуса человека. Поэтому правозащитные движения, в некоторых странах считающиеся маргинальными, следует признать важнейшим системообразующим фактором общественного прогресса. Юридическая база и реальный объем прав человека, задачи правозащитных движений становятся важными показателями зрелости гражданского общества страны глубины модернизации.