Институт востоковедения РАН в средствах массовой информации
«Экстремисты могут воспользоваться проседанием политических систем»
9 октября 2017 года
… Инициативу министра по делам религий и гражданского общества Казахстана Нурлана Ермекбаева проанализировал в интервью «Русской народной линии» заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук Андрей Грозин:
- Необходимо консолидировать усилия стран региона. Каждая несчастная семья – несчастна по-своему. С каждым годом для всех центральноазиатских государств проблема религиозного экстремизма становится актуальнее. В отличие от Киргизии в Узбекистане с экстремистами поступают весьма жестко. Взгляните на списки центральноазиатских государств запрещенных экстремистских организаций и обнаружите, что самый короткий список у киргизов, в который, к примеру, не входит экстремистское движение Джамаат Таблиг. В России и в центральноазиатских республиках эта организация внесена в список экстремистских движений. Наблюдается непоследовательный подход – где-то более жесткий, а где-то либеральный. Казахстанский чиновник прав: необходима некая региональная унификация подходов к религиозному экстремизму. Ведь даже понятие «религиозный экстремизм» различно в столицах центральноазиатских республик.
Обратите внимание на взаимоотношения Астаны с салафитами и ваххабитами. Тот же казахстанский чиновник не более полугода тому назад говорил, что жесткий запрет салафитских и ваххабитских движений – не метод Казахстана, дескать, надо предлагать гражданам более привлекательную идею и т.д. Он применил стандартную риторику, дескать, нельзя всех записывать в экстремисты, а необходим дифференцированный подход. Иначе, если затягивать гайки, то сорвет крышку котла. Отчасти, он прав, поскольку одной дубиной, как в Узбекистане, проблему экстремизма не решить. Еще в начале ХХI века в Узбекистане сломили и уничтожили исламистское подполье. После экстремистского мятежа в Андижане узбекские спецслужбы уничтожили подполья в Андижанской и Ферганской областях. Кстати, в Узбекистане самый длинный список из осужденных за политический и религиозный экстремизм. Еще три-четыре года тому назад тематика «Исламского государства» (ИГИЛ – запрещенная организация в России. – РНЛ) определенным образом послужила спусковым клапаном – часть узбекских экстремистов переместилась в ИГИЛ. Кого-то сравняли с землей военно-космические силы России, кого-то убила Сирийская армия, а кого-то проиранские ополченцы. Оставшиеся в живых узбекские террористы начинают тянуться на историческую родину. Эти единичные поползновения уже фиксируются спецслужбами Узбекистана. На последнем заседании Совета безопасности стран-членов ОДКБ Рашид Нургалиев обозначил проблему «возвращенцев», которые могут создать «спящие» ячейки исламистских группировок. Он не открыл Америки, ибо региональные эксперты начали бить тревогу еще два года тому назад, когда наметился спад роста ИГИЛа, и появились первые признаки его уничтожения. Эксперты призывали к достойной встрече остатков недобитков.
Конечно, нельзя с водой выплеснуть и ребенка. Люди попали в исламистскую клоаку по разным причинам. Надо понимать, что не все бегали с автоматом и резали головы. В интернете множество пропагандистских видеороликов ИГИЛ, снятых в пик его расцвета, на которых показывались как целыми казахстанскими семьями с детьми и стариками переселялись на территорию халифата для жизни по заповедям последних праведных халифов. Для исламистских проповедников не является проблемой задурить голову религиозно безграмотным жителям постсоветской Азии, которая являла собой вербовочный потенциал «Исламского государства», когда оно было на пике своего влияния. По самым скромным оценкам, из центральных азиатских республик в ИГИЛ отправилось пять-десять тысяч человек. Повторю, что не все люди ехали в «Исламское государство» резать головы неверным. Кто-то поверил исламистской пропаганде, поэтому необходим дифференцированный подход, для которого нужны общие правила.
Казахстанский чиновник прав: необходимо вырабатывать единую стратегию для центральноазиатского региона для противодействия экстремистскому движению, маскирующегося под религию. На мой взгляд, к этому необходимо идти, но опять-таки, это предложение из серии: лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.
Я не вижу у центральноазиатских государств общего понимания нависшей экстремисткой угрозы над политической системой, обществами и государственными институтами. Пока еще не было серьезных террористических актов, повлекших за собой тревогу в обществе и политической элите, но все идет к тому, что через год-два произойдут страшные события. Налицо отрицательная динамика, которая дополнится «возвращенцами» из ИГИЛ. Кураторы закрывают проект «Исламское государство» на территории Ирака и Сирии, поэтому появится нечто подобное, но в другом обличии в иных местах. Авторитетные российские и западные эксперты рассматривают Центральную Азию как одну из потенциально угрожаемых зон для ребрендинга ИГИЛ. Однако страны и лидеры региона пока не осознают нависшую опасность, поэтому необходимо определенное время и, к сожалению, удары по государственной системе и обществу. Только в этом случае можно говорить о возможной консолидации центральноазиатских республик. Пока работает тактика: кто в лес, а кто по дрова; умри сегодня ты, а завтра я. Это не злонамеренность политических элит, а не дальновидность, недостаточная квалификация и профессионализм, вовлеченность в сугубо конъюнктурные политические процессы – день простоять, да ночь продержатся. Например, вся Киргизия живет грядущими выборами, которые пройдут 15 октября, а проблемы экстремизма и экономики отступают на второй план. Киргизы рассуждают в таком духе: выберем мы нового главу государства, тогда и решим все проблемы.
Но надо ждать пока президент войдет в курс дел и успокоится новый кабинет министров, сложатся отношения главы государства с премьер-министром, который по новой конституции становится политически равнозначным с президентом. Подобную картину можно наблюдать во всех остальных центральноазиатских государствах. Откровенно говоря, в Казахстане на протяжении многих лет живут в ожидании предстоящего транзита верховной власти. Вся повседневная жизнь руководителей, в том числе силового блока, во многом подчинена подготовки позиции личных, групп, ведомств в преддверии ожидаемых, но постоянно откладывающихся изменений.
Год тому назад в Узбекистане умер Ислам Каримов. Теперь в этой республике заново выстраивается новая политическая конфигурация, создаются новые политические элиты. Еще большой вопрос, как изменения скажутся на поддержке уровня безопасности. Может быть, сохранится преемственность или появятся новые угрозы в связи со сменой политической элиты, руководства страны. Транзитный период в Казахстане, Узбекистане и Киргизии в силу объективных обстоятельств наблюдается снижение эффективности управляемости. Поэтому экстремисты могут воспользоваться проседанием политических систем. Кстати, только в Казахстане есть министерство по делам религий и гражданского общества, которое было создано относительно недавно. Появление министерства свидетельствует о том, что в Казахстане, несмотря на определенный раздрай, присутствует стратегическое понимание, что вопросы религии должны находиться под контролем. Иначе, зачем создавать министерство по делам религии и общественного согласия?
Читать полностью первоисточник: «Материк»
Все новости ИВ РАН в СМИ >>