Статьи

Год невозврата (материал под редакцией В.И.Сажина)

Источник: «Коммерсант»

 
Есть много дат, о которых можно сказать, что они потрясли и навсегда изменили Большой Ближний Восток — от Северной Африки до Афганистана. Развал Османской империи и последовавший за этим передел региона и сто лет спустя вызывает споры и новые конфликты. 1948 год и появление на ближневосточной карте Израиля. Конец колониальной эпохи, Холодная война. Поражение арабов в Шестидневной войне 1967 года. Но именно 1979-й стал точкой невозврата, которая в итоге привела к терактам 11 сентября и «Исламскому государству» (организация, запрещенная на территории РФ.— «Ъ»). Это год, «когда ислам потерял тормоза», а Ближний Восток — такой, каким он был в глазах человека с западным мировоззрением,— был потерян навсегда. 1979 год начался с исламской революции в Иране и закончился вводом советских войск в Афганистан.

Мир, который не случился

«Если бы революция не произошла, мы бы посмотрели на другой Ближний Восток»

Гарри Сик, член Совета национального безопасности США (1976–1981)

Женщины в купальниках на обложках журнала, мини-юбки в университетских кампусах и даже на городских улицах, выкройки из «Бурды», танцевальные вечеринки и совместные посиделки с бутылкой пива или бокалом вина.

Черно-белые кадры, шуршание пленки. Камера скользит по улицам Каира и Бейрута, заглядывает в Багдад и Тегеран. Последние книжные новинки, лучшие театральные постановки. Дым сигарет стеной и споры до хрипоты в переполненных кафе: Восток или Запад, религиозные консерваторы и радикальные националисты, на каких идеях строить новые государства — осколки каких империй тревожить, где искать потерянную в веках идентичность.

XIX век, когда Запад заново открывает Восток, а Восток — Запад. Первые печатные типографии, железная дорога, строительство оросительных каналов. Смешение культур и идей. «Ан-Нахда» — эпоха арабского возрождения: протест против традиций, имперских амбиций Османов и поиск своей идентичности и компромисса между двумя мирами.

Одни находили в провозглашенных Наполеоном принципах свободы и равенства близость исламу, а в основах «естественного права» — сходство с шариатскими установлениями. Другие настаивали на отделении религии от государства.

Вместе с идеями национализма и панарабизма в начале XX века зародились и идеи политического ислама. В 1928 году шейх Хасан аль-Банна создает в Египте религиозно-политическую организацию — «Ассоциацию братьев-мусульман».

Ищет свой путь и Иран, разрываясь между мечетью, воспоминаниями о величии прошлого и соблазнами Запада.

Если б не арабская вязь на рекламных афишах, если б кое-где не мелькали традиционные наряды, героев снимков восточных городов мы бы не отличили от тех, кого камера поймала на улицах Нью-Йорка или Парижа, тех, кто выходил на митинги под красными флагами и прожигал жизнь в дорогих клубах. Те же потертые джинсы, вечерние платья и рабочие робы.

Где-то там, чуть шаг в сторону нищета и грязь. Но видит ли это камера? — Нет. Из динамиков звучит голос Умм Кульсум и Фейруз, на экранах молодой, еще не известный Западу Омар Шариф.

Кто-то скажет — «золотой век», кто-то презрительно сплюнет — «загнивающие режимы». Но они еще не боятся говорить и спорить, даже если завтра могут оказаться в застенках.

Левые и правые, коммунисты, монархисты и исламисты — это общество открыто любым новым идеям и требует перемен.

Ветер переворотов и желание перемен

Споры даже на Востоке, где жизнь течет медленно и неторопливо, не всегда умирают в глубине кофеен. Борьба идей заканчивается реками крови, политические эксперименты — чередой переворотов.

На развалинах Османской империи основатель современной Турции Мустафа Кемаль Ататюрк в 1920-е годы стремится к исключению ислама из общественной жизни, считая, что абсурдно бедуину VII века диктовать мельчайшие детали личной жизни современного человека. Реформа образования, предоставление прав женщинам, отказ от традиционных фесок и тюрбанов. Звучащая по радио западная музыка, бойскауты, футбол — все это становится частью турецкой жизни. Но общество по-прежнему остается патриархальным, деревенский уклад жизни приходит в город. Победившая в 1950 году на выборах в турецкий парламент новая Демократическая партия делает шаг в сторону возвращения религии в общественную жизнь: ее снова начинают преподавать в школах, открываются новые религиозные учебные заведения и мечети. Заигрывая с населением, «демократы» одновременно стремятся к монополии во власти, оппозиция подвергается преследованиям. Все это на фоне ухудшения экономической ситуации приводит к массовым протестам. Страна оказывается фактически на грани гражданской войны. В мае 1960 года группа офицеров осуществляет первый, но не последний переворот в истории немонархической Турции.

Все последующие годы страна разрывается между попытками реформ и стремлением в Европу, светским национализмом, граничащим с фашизмом, и исламом.

В 1948 году на карте Ближнего Востока появляется новое государство Израиль, построенное на национально-религиозной доктрине. Армии семи арабских стран пытаются не допустить провозглашения его независимости, но терпят неудачу. Это поражение оборачивается крахом для арабских режимов. Общество разочаровано и требует перемен, новых сильных и решительных лидеров. Израиль становится символом противостояния между Западом и Востоком, над которым восходит звезда Гамаля Абдель Насера.

В июле 1952 года «Свободные офицеры» захватывают власть в Египте. Король Фарук отправлен в изгнание. Гамаль Абдель Насер становится некоронованным королем Ближнего Востока, кумиром молодежи и бедняков. Национализация Суэцкого канала, а вслед за ним и другой собственности, устранение иностранных капиталов — вызов, брошенный западным державам и старым элитам. Идеи панарабизма получают новую социалистическую упаковку.

В Ираке вдохновленные Насером военные создают свою организацию «Свободные офицеры». В июле 1958 года во главе с полковником Абдель Керимом Касемом они берут власть в стране. Семья короля Фейсала расстреляна во внутреннем дворе дворца. У полковника Касема, ставшего премьер-министром и министром обороны Ирака, свои амбиции: бесконечные политические интриги, репрессии, война с курдами, претензии на территорию только что освободившегося из-под британского мандата Кувейта. Не пройдет и пяти лет, как в ходе очередного переворота, в феврале 1963 года, Абдель Керим Касем будет казнен. Вступятся за него только коммунисты. И они заплатят за это дорогую цену.

«Режь коммунистов и капиталистов!» — эти слова стали любимым лозунгом Али Салиха аль-Саади, лидера захватившей власть в стране Партии арабского социалистического возрождения («Баас»).

Через месяц после Ирака «Баас» придет к власти и в Сирии. Правда пройдет еще десятилетие прежде, чем эта партия установит полный контроль над жизнью иракцев и сирийцев.

Череда арабских революций по образцу Египта затронула Йемен (1962), Судан и Ливию (1969). Восток постепенно делится на западный и советский, но он все равно остается комфортным и удобным для тех, кто приезжает сюда извне. Коктейль из местной экзотики, западных мини-юбок и музыки, заманчивых, окутанных революционной романтикой идей.

Изнанка рая

Ранним утром, о нежная, чарку налей,

Пей вино и на чанге играй веселей,

Ибо жизнь коротка, ибо нету возврата

Для ушедших отсюда...

Поэтому — пей!

Омар Хайям

Огромный город в чаше гор. Золотой Эльдорадо, где легко заработать и приятно жить. Таким был Тегеран для иностранцев в 1970-е годы. Они восхищались древней персидской историей и, по словам главы иранского отделения «Моссада» Рувена Мерхава, «культурой любви к природе, поэзии и красоте, культурой вина и литературы». И они были в восторге от настоящего. С ростом мировых цен на нефть на страну пролился огромный поток денег, которые тратились на инфраструктурные проекты, создание мощного репрессивного аппарата и перестройку армии. И везде требовалась помощь иностранцев. Американцы, европейцы, израильтяне наводнили Иран. Это был рай, где деньги делали буквально из воздуха.

Революционная лихорадка 1950–1960-х годов, захлестнувшая Ближний Восток, не прошла мимо Ирана. Шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви понимает, что без перемен не обойтись. В 1953 году он уже был вынужден бежать из страны. И только помощь ЦРУ в свержении правительства Мохаммеда Мосаддыка, которое сделало ставку на национализацию природных богатств Ирана, помогла ему удержать власть. Шах решает не дожидаться новых волнений и начинает реформы сверху. Но второго Ататюрка из него не вышло.

Рай оказался миражом. Тот, у кого не было денег на шикарные машины и дорогие клубы, видел изнанку. Шах не смог превратить Иран в западную страну. Да, городская верхушка и средний класс одеты как европейцы. Да, женщины с непокрытыми головами, а в чадре только проститутки, и их много.

Но все это подражание Западу напоминало маскарад: если снять верхушку, если заглянуть внутрь, то можно увидеть, что устои не менялись веками. И не только устои.

«В северной части Тегерана богатые кварталы, парки и виллы, американские автомобили и модные магазины, полуобнаженные и накрашенные женщины, совсем как в Париже, а в южной части, за лабиринтами базара,— трущобы, лачуги из гофрированного железа, лохмотья и нищета, ни зелени, ни даже сточных канав. Он, Мохаммед Реза, хотел построить в городе метро, а там нет даже канализации. Каждой осенью и весной — при сильных дождях и таянии снегов — сточные потоки из северной части захлестывают узкие, грязные улочки южной окраины» (Семен Агаев «Иран. Рождение республики»).

Модернизация страны идет слишком быстро и не учитывает религиозные и национальные традиции. В начале 1970-х годов в Иране начинаются проблемы с продуктами, безземельные крестьяне вынуждены мигрировать в города, но и там не могут найти работу и пропитание. Теснит реформы шаха и «базар», долгие годы бывший центром иранского общества. Торговцы закрывают лавки, кормившие их семьи на протяжении поколений. Шиитское духовенство выступает против реформирования систем образования и судопроизводства. И все возмущены тем, что шах сделал ставку на единоличное правление. Он практически не прислушивается к советам министров, запрещены все оппозиционные партии, разогнан меджлис (парламент). Любой протест немедленно подавлялся. Но даже огромный репрессивный аппарат не смог спасти шаха.

К концу 1978 года страна парализована непрекращающимися стачками и демонстрациями. Шах уже практически не контролирует страну.

«У него мрачное настроение, он едва мог улыбнуться. Ворчливый и задумчивый. Я спросил его, куда, по его мнению, эти события могут привести. Он ответил, пожав плечами, что не имеет понятия»,— вспоминал посол Израиля в Иране Ури Лубрани. Он встретился с шахом перед отъездом из страны в связи с окончанием командировки. Вернувшись домой, посол высказал начальству свои предположения о скором конце шахского режима: «Он не тот человек, которого мы когда-то знали, далекий, иногда заблудший. Нет сомнений, что этот человек переживает кошмар. Он полон страха и не уверен в будущем, и что больше всего беспокоит, так это ощущение, что он смирился со своей судьбой».

Когда в конце ноября 1978 года корреспондент американского журнала Time спросил шаха, в чем он видит свою главную ошибку, Мохаммед Реза Пехлеви ответил: «В том, что я вообще появился на свет».

В середине января 1979 года шах по настоянию США — своих главных союзников — вместе с семьей покидает Иран.

«Через несколько минут после того, как радио объявило об отъезде шаха, в стране начался грандиозный политический карнавал. Люди обнимались и целовались, многие солдаты втыкали в дула винтовок цветы, а с наступлением сумерек в Тегеране не осталось ни одной статуи — ни шаха, ни его отца» (Семен Агаев. «Иран. Рождение республики»)…

Источник: «Коммерсант»