Институт востоковедения РАН в средствах массовой информации

Ближний Восток: мира нет, но есть надежда

7 января 2018 года

…«Ящик Пандоры» Федерализации на Ближнем Востоке (Виталий Наумкин)

Обеспечит ли всеобщая федерализация успешный выход из кризиса региону, не перестающему удивлять мир? Возможно, это случится. Но не будем преуменьшать те риски, которые несёт с собой коренное изменение конфигурации государственного устройства, особенно в условиях традиционного противостояния юнионизма и партикуляризма, исламизма и секуляризма.

Пожалуй, одним из немногих реально ощутимых позитивных итогов 2017 года, можно считать уничтожение ДАИШ как квазигосударственного террористического образования, которое на пике своего распространения контролировало в Сирии и Ираке территорию, сравнимую с территорией Великобритании, с населением 9 млн. человек. Решающую роль в этой контртеррористической кампании сыграла Россия. Своевременное и стремительное вступление в сирийский конфликт по просьбе правительства Сирии российских ВКС и ограниченных сил наземной поддержки дало, особенно в этом году, прорывные результаты. Вмешательство России с призывом к Соединённым Штатам и их союзникам создать широкую антитеррористическую коалицию изменило баланс сил «на земле». И хотя такой коалиции не суждено было сложиться, западные государства вынуждены были перейти к более активным действиям против ДАИШ в Ираке по приглашению правительства этой страны и в Сирии де-факто, то есть, не имея на то законных международно-правовых оснований. Однако при всём соперничестве, при всех разночтениях, кого считать террористами, а кого нет, при всех обменах обвинениями на этот счёт, Россия и США по сути дела работали на параллельных курсах.

Практика средневекового государствостроительства низвергнута. Возникает вопрос: что дальше? ДАИШ придала международному терроризму характер транснационального движения. С потерей «халифата» идеология джихада, являющаяся одним из побудительных мотивов терроризма, сама по себе не исчезает. Военные операции с применением бомбовых ударов и армейских частей теперь теряют свою действенность. Как организация ДАИШ, можно считать, разбита, но оставшиеся джихадисты растекаются по сторонам подобно ртути, оседая в пространствах вне государственного контроля, которых на Ближнем Востоке пока немало. Социально-политическая экосистема, породившая ДАИШ, по существу, не претерпела изменений. Опыт показывает, что хрупкость государственных институтов или, напротив, жёсткая монополизация власти и её отчуждение от других национальных сил, лишённых возможностей политического участия, порождают внутренние конфликты. И именно эти конфликтные зоны создают синергию между насильственным экстремизмом и джихадизмом.

В этой связи следует особо остановиться на перспективах развития ситуации в Сирии с переходом внутреннего конфликта в этой стране из военной фазы в фазу политического урегулирования. Новая военная реальность, созданная Россией, должна закрепиться построением такой властной конструкции, которая опиралась бы на действительно инклюзивную базу, представляющую интересы широкого спектра национально-патриотических сил, в том числе интересы суннитского большинства. В ином случае плоды военного успеха со временем могут быть упущены. Цена ошибок здесь не менее высока, чем на военном поприще.

Неутешительные, а, точнее, нулевые итоги последнего восьмого раунда сирийско-сирийских переговоров в Женеве невольно подводят к вопросам: возможны ли компромиссные развязки, готов ли к этому Дамаск, где господствуют победные настроения и делаются заявления с позиции силы не только в адрес партнёров по переговорам, но и руководителей других государств и специального представителя Генерального Секретаря ООН по Сирии, а также курдских подразделений, внёсших немалый вклад в разгром ДАИШ. Реально ли в сложившейся ситуации на востоке Сирии и в провинции Идлиб добиться победы военным путём, не подвергая опасности распада существующие, пусть и хрупкие, но действующие партнёрские связи по линии Россия-Иран-Турция? А как отразятся силовые подходы на перспективах российско-американского политического взаимодействия по Сирии за пределами контактов на уровне военных, имеющих ограниченную цель – предотвратить непреднамеренные столкновения в воздухе или на земле? Важно также иметь в виду, что именно с продвижением сирийско-сирийских переговоров тесно увязано решение таких вопросов, как экономическая реконструкция. Масштабы материальных разрушений, финансовых потерь и снижения качества человеческого капитала таковы, что экономическая реабилитация Сирии может и должна быть задачей всего международного сообщества. Это та точка совпадения интересов, которая позволила бы связать многосторонние действия на политическом треке в один стабилизационный пакет. Но пока продвижение вперёд отсутствует, западные партнёры России мыслят категориями «как помогать сирийцам, не помогая Асаду».

Тем временем, американцы выжидают, как дальше поведёт себя Россия, играющая, по всеобщему признанию, ведущую роль в Сирии. Вместе с тем такое положение накладывает на неё особую ответственность и подвергает определённым рискам, связанным с непредсказуемостью многих вовлечённых сторон, в том числе самого сирийского режима. Пока остаётся непонятно, услышан ли в Дамаске призыв президента России завершить войну в Сирии путём достижения договорённостей о проведении реформ, «требующих уступок и компромиссов».

При той обстановке, которая развивается в регионе, достижение существенных сдвигов в урегулировании сирийского конфликта на согласованной международно-правовой основе и под эгидой ООН может стать тем звеном, которое положит начало положительной динамике на Ближнем Востоке с перспективой выстраивания системы региональной безопасности на коллективной основе.

Читать полностью первоисточник: «Валдай»

Все новости ИВ РАН в СМИ >>