Институт востоковедения РАН в средствах массовой информации

Война против всех с надеждой на мир

20 января 2020 года

…Перемирие в условиях, когда под контролем Хафтара уже 95% территории страны, выгодно, безусловно, правительству в Триполи, чтобы оправиться от ударов, укрепить оборону и подвезти на позиции побольше сирийских милитантов Турции. Хафтару же, напротив, чудовищно невыгодно, и прекращение огня с его стороны было действительно только выражением уважения к русскому президенту.

Вот после этого дипломатического афронта и наступило то ли возобновление боевых действий, то ли продолжение перемирия.

Как всё это понимать?

Ответить на этой вопрос Царьград попросил одного из выдающихся российских знатоков Ближнего Востока, ведущего научного сотрудника Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН, доктора исторических наук Бориса Долгова.

Царьград: Обоюдный визит Хафтара и Сарраджа в Москву вызвал немало надежд на хотя бы предварительное урегулирование ситуации, хотя бы в отношении заключения некоего перемирия. Однако Хафтар ни на что не согласился и уехал, так ничего и не подписав. Перед этим много говорили о том, что возросшее обаяние России на Ближнем Востоке накрывает и Ливию и ждали дипломатического успеха Москвы в деле достижения мира. А получился дипломатический афронт. Или всё же нет?

Борис Долгов: Наверняка была договорённость между российскими представителями и Хафтаром, что должно быть соглашение. Потому что соглашение о прекращении боевых действий в интересах Файеза Сарраджа, и это всем понятно. Хафтар сильнее, под его командованием армия или, так скажем, почти армия. А у Сарраджа — отдельные группировки, которые его поддерживают, в виде каких-то партизанских отрядов. По заявлениям сторонников Хафтара, его армии оставалось буквально два шага, чтобы войти в Триполи и свергнуть Сарраджа, разгромить эти группировки. И поэтому соглашение о перемирии в интересах Сарраджа.

И поэтому встречу продавили с определёнными условиями, на которые должен был пойти Саррадж, со стороны Хафтара поставленными. И эти условия достаточно жёсткие. В частности, армия Хафтара должна была войти в Триполи, должно было создаваться новое правительство, подлинного, как Хафтар говорил, национального единства. Это правительство должно быть утверждено парламентом, тем, который поддерживает Халифу Хафтара.

Но на эти условия Саррадж не пошёл, либо они не были изначально чётко оговорены.

Интересы Турции и уступчивость России

Ц.: И Хафтар уехал, соответственно. И получается, что Москва ему не помогла, если считать, что он приехал не просто так, а на что-то рассчитывая?

Б.Д.: Здесь всё-таки значительную роль играет Турция. Ведь и само приглашение ливийцев произошло после встречи Путина с Эрдоганом. И после открытия «Турецкого потока», кстати. А Турция стоит на стороне Правительства национального согласия, то есть Файеза Сарраджа, поддерживая происламистские группировки. Это интересы Турции — военные, экономические и политические.

Экономические — понятно: ливийский шельф, нефтяные разработки. Турция заключила договор с Файезом Сарраджем и будет там разрабатывать нефть. Политические, политико-идеологические, я бы сказал, — это то, что часть ливийских исламистских группировок, поддерживающих ПНС, это «Братья-мусульмане», которые идеологически близки нынешнему турецкому руководству. И военные интересы тоже представлены: ведь турецкие военные базы есть в Катаре, в Сирии, Анкара в Африке пытается создавать военные базы. Вот и в Ливии тот же интерес.

И здесь, на мой взгляд, если говорить откровенно, Россия пошла на уступки Турции. Возможно, впрочем, что это и в интересах России.

Ц.: Почему? Потому для нас, для России, Турция важнее, чем любая из сражающихся в Ливии сторон? Потому не выступили ни за Хафтара, который побеждает, ни за Сарраджа, которого надо спасать, а просто уступили Турции, ибо она важнее их обоих?

Б.Д.: Да, просто отношения с Турцией представляются России важнее, чем эта вот поддержка Хафтара. Потому я и говорю о том, что это, в общем-то, правильно. Собственно, приход к власти в Ливии Хафтара в интересах России. Но тогда это будет означать противостояние с Турцией, сильные разногласия с Турцией. А у нас с ней много взаимовыгодных интересов. Это, собственно, все эти экономические соглашения. Тот же «Турецкий поток» выгоден нашему крупному нефтяному бизнесу.

Эрдоган очень амбициозный лидер, талантливый, надо сказать, я отдаю должное его дипломатическому таланту. Он играет виртуозно, я бы сказал, на противоречиях между США и Россией. И продавливает везде и всюду свои интересы. В случае жёсткого ему противостояния он отступает. Но потом опять продавливает.

И вот сейчас, очевидно, он хочет воссоздать Турцию как великую державу. Даже за счёт игнорирования интересов своих партнёров. Ведь он не признал воссоединение Крыма с Россией. Он с Украиной заключил договор о создании совместных производств по изготовлению современного оружия. Он поддерживает в Сирии исламистские группировки. Вот и в Ливии он поддерживает тоже те группировки, которые можно назвать исламистскими.

Интересы России

Ц.: Может быть, сыграла роль не простая история самого Хафтара, который прожил у американцев два десятилетия? Может ли быть исключён вариант, что Россия помогла бы Хафтару победить ценой своих хороших отношений с Турцией, а тот потом привёл в Ливию американцев?

Б.Д.: Возможно. Да, он там 20 лет прожил. И наверняка имел контакты с разведслужбами, это совершенно ясно.

Но и в отношениях с Турцией российской стороне важно быть очень бдительной и осторожной. Ведь руководство Эрдогана — это умеренные, но тоже исламисты. И ещё в политике Анкары присутствует тенденция восстановления, возрождения неоосманизма, продвижения интересов Турции во все регионы, которые когда-то входили в состав Османской империи. Этим объясняются попытки Турции — притом успешные попытки! — продвигать своё влияние и в Татарстане, и в Башкортостане. Я бывал в Казани не один раз. Там вот эта идея тюркского мира во главе с Турцией витает в воздухе. Этот момент надо учитывать, чего, мне кажется, не делается со стороны России. Не только я об этом говорю. Наши туркологи об этом говорят. И поэтому нужно, так скажем, очень взвешенно подходить к отношениям с Турцией.

Ц.: Сам собой возникает вопрос: а что, собственно, значит Ливия для России? Какие там у нас есть перспективы? Есть ли у нас там какие-то такие интересы, чтобы был смысл ради чего-то бороться, кого-то защищать или кому-то помогать?

Б.Д.: Два интереса сразу более-менее видимы. Первый — экономические перспективы. Ливия — это же нефтедобывающая страна, одна из самых богатых. Значит, для России здесь, безусловно, могут быть интересны нефтяные перспективы. Сотрудничество с ливийскими нефтяными компаниями, продвижение интересов наших нефтяных компаний на ливийский рынок, как было раньше. Кроме того, могут быть интересы военно-промышленного комплекса, по образцу того сотрудничества, которое раньше осуществлялось с Каддафи. С ливийским новым правительством, если оно будет создано, тоже это возможно.

И второй интерес — это всё-таки борьба с террористическими группировками, поскольку подавление этих группировок в Ливии — это в интересах России. Ливия дальше от России, чем Сирия. Но тем не менее исламистские радикальные группировки, которые существуют в Ливии, — это потенциальная угроза и для России. Поэтому для России важно их подавление. Чем, кстати, занимается Халифа Хафтар.

Надежда на примирение есть

Ц.: А может ли вообще закончиться война в Ливии? По сути, там ведь не некая понятная гражданская война северян против южан, красных против белых и тому подобное. Война ведь межплеменная. Можно ли представить себе окончание войны между племенами, даже если удастся достигнуть примирения между Хафтаром и Сарраджем?

Б.Д.: Да, действительно, противостояние в Ливии шире, чем противостояние между только Файезом Сарраджем, главой правительства национального согласия, и временным правительством и парламентом в Тобруке, поддерживаемом Халифой Хафтаром. Действительно, есть в Ливии и другие силы. Но нужно уточнить: здесь не только межплеменное противостояние, но и, так скажем, противостояние политическое. Поэтому я бы сказал, что да, воюют кланово-племенные группировки, но такие, которые имеют свою идеологию.

Например, движение каддафистов, то есть тех сторонников Каддафи, которые до сих пор провозглашают идею возрождения Джамахирии. Кстати, их сторонники есть в Москве. Я бывал даже на паре их собраний.

Есть межкланово-племенные группировки, которые контролируют часть территории Ливии, имеют свои вооружённые формирования, осуществляют свою власть на этой территории. Есть различные исламистские группировки, которые поддерживают Сарраджа. Хафтар часть из них называет террористическими. Правомерно, кстати.

Есть внеплеменные группировки, которые борются за контроль над территорией. Например, Военный совет революционеров Мисураты, Союз Мисураты. Там целая автономная область, контролируемая этой группировкой. В данный момент она поддерживает Файеза Сарраджа, но это достаточно автономная группировка. Есть группировка «Щит Ливии».

В общем, самые различные силы. Многие из них сейчас поддерживают Сарраджа и составляют его военную силу, которая борется против Хафтара. Но это может и измениться.

И поэтому действительно возможное соглашение между Файезом Сарраджем и Халифой Хафтаром сразу же не приведёт к прекращению противостояния между другими группировками, но это будет важный шаг. Надежда, хоть и достаточно слабая, на примирение в стране. И для этого любые, даже не приведшие к немедленному результату дипломатические усилия полезны.

Читать полностью первоисточник: «Царьград»

Все новости ИВ РАН в СМИ >>