Институт востоковедения РАН в средствах массовой информации

Примаковские чтения: Ближний Восток в современном мире

3 июля 2020 года

Состоялась 6-я онлайн-сессия международного форума «Примаковские чтения». Она была посвящена теме «Ближний Восток в современном мире: у времени в плену». Это была завершающая панельная дискуссия, а 10 июля в гостях на форуме будет министр иностранных дел Сергей Лавров.

Спикерами были Виталий Наумкин, научный руководитель Института востоковедения РАН, академик РАН; Александр Аксененок, старший научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН, чрезвычайный и полномочный посол; Ирина Звягельская, руководитель Центра ближневосточных исследований ИМЭМО имени Е.М.Примакова РАН. Ведущий - Михаил Швыдкой, специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству.

Открывая сессию, президент ИМЭМО академик Александр Дынкин отметил, что Ближний Восток - многострадальный регион, по-прежнему далекий от стабильности. Еще в 2001 году госсекретарь США Кондолиза Райс выдвинула концепцию «Большого Ближнего Востока». Ее смысл - преобразование этих стран в рыночные демократии по модели стран ЦВЕ 90-х годов, но с гораздо большим силовым компонентом. Практика началась в 2003 году с войны в Ираке, Ливии, Сирии. «Эта стратегия, на мой взгляд, окончилась оглушительным провалом, - сказал Дынкин. - Она показала, что устранить лидера, нарушить элитные, межконфессиональные балансы - легко. Трудно построить новую государственность. Легко ввести войска - трудно их вывести. Название панели «Ближний Восток у времени в плену» - про это».

Президент ИМЭМО повторил свою мысль, высказанную на индийской панели, что развал империй оставляет потомкам шлейф тяжелейших конфликтов. В данном случае последствия развала Оттоманской империи мир ощущает больше ста лет. Границы Сайкса-Пико 1916 г., названной так по именам министров иностранных дел Британии и Франции, были проведены второпях, по линейке, без учета идентичности, этнических и конфессиональных линий размежевания.

Он отметил, что это был любимый регион Евгения Максимовича Примакова, и все лидеры в регионе ценили возможность общения с ним. «Лучшие российские специалисты по региону достойно развивают школу Примакова. Российское востоковедение – абсолютно мирового класса», - подытожил академик.

Ведущий Михаил Швыдкой заметил, что этот регион всегда был политически актуален, потому что всегда в мировой истории играл большую роль.

Над регионом завис «топор неизвестности»

Академик Наумкин высказал тезис, что обсуждаемый регион переживает два кризиса: системный и субъектности. И о регионе, в связи с этим, нельзя говорить, как о «едином субъекте мировой политики». Но все же, отметил он, какие-то общие элементы в жизни региона есть. В частности, одним из результатов коронавирусной эпопеи стало «зависание топора неизвестности над ним». Он объяснил это тем, что «никто не знает, что будет дальше, и, соответственно, возник страх». «Страх всегда в истории играл большую роль, а сегодня его роль даже больше, чем страх от последствий экономического кризиса. Более того, он ощущается даже в сфере безопасности». Страны региона задумываются, в частности, над тем, опираться ли на США сейчас, как на главного провайдера безопасности в условиях неопределенности в самих США. Задумываются и о роли России в регионе и над тем, как повлияет на Ближний Восток острое соперничество США и Китая.

Что касается вопроса о Китае, как пояснил академик, Китай имеет огромные ресурсы, необходимые региону. В то время как США ставят задачу «вытеснения Китая из региона и недопущения роста его влияния, Китай активизирует там свою деятельность». Недавно, например, он предложил Ливану экономическую помощь в размере 12,5 млрд долл.

Свой вклад в расширение неизвестности внесла и пандемия. Люди все чаще задают вопрос: а что теперь нам ждать? Новой эпидемии типа «свиной грипп» или кризис животноводства, а может быть, коллапс рыболовства, потому что рыба содержит все больше и больше микрочастиц пластика и станет непригодной для еды.

Научный руководитель Института востоковедения обратил также внимание на процессы, «проходящие в системе лидерства в регионе». Он считает, что сейчас там идет «эволюция лидерства». Выходят на поверхность лидеры, которые умеют четко идентифицировать свою роль на региональном и глобальном уровнях. Это, прежде всего, Эрдоган, президент Турции, и Нетаньяху, премьер Израиля. «Свое последнее слово, - считает академик, - они еще не сказали, но их устойчивость вызывает удивление».

Есть и вторая группа лидеров. К ней относятся молодые и сверхэнергичные лидеры как Мухаммед ибн Салман Аль Сауд в Саудовской Аравии и Халифа ибн Заид Аль Нахайян в Объединенных Эмиратах. Кроме новых лидеров в регионе появляются и новые группы, у которых свои различные военно-политические и стратегические интересы. В качестве примера академик привел соперничество Катара и Турции, Саудовской Аравии и эмиратско-египетские противоречия в Ливии. При участии Франции и Италии развернулось соперничество региональных государств за инфраструктуру в Средиземном море. Отдельно стоит вопрос санкций, от которых, прежде всего страдает население тех государств, против которых они применяются так, от санкций страдает именно сирийский народ, а не те, против которых хотели их направить.

Пандемия не остановила активности

Вопросу о том, как повлияла пандемия на события на Ближнем Востоке, посвятила свое выступление Ирина Звягельская.

Хотя пандемия, сказала она, серьезно ударила по ближневосточным государствам, но, тем не менее, она не остановила их активности.

Дело в том, что ведущие державы региона рассматривают свою активность как жизненно важную. Иран активно действует в Сирии и Ираке, Турция активна в Сирии и Ливии, Иран даже выходит за пределы региона, поставляя топливо в Венесуэлу. Можно говорить о неснижаемости активности других игроков. Это очень важный вывод, потому что он тоже подтверждает фактор непредсказуемости развития региона.

Все игроки сегодня имеют возможность выстраивать свою стратегию, но как они будут это делать, пока неизвестно. Тем более, что идет явное переформатирование межрегиональных отношений. И хотя об альянсах говорить рано, но, тем не менее, видны процессы нормализации отношений между Израилем и арабскими монархиями залива, прежде всего, Саудовской Аравией. Причем эти процессы нормализации идут, несмотря на нерешенность палестинской проблемы. Конечно, если Израиль все-таки примет решение об аннексии, которую сейчас отложили, то это, безусловно, затормозит имеющиеся процессы нормализации. Но, тем не менее, существует общность интересов. С одной стороны, это негативные интересы, базирующиеся на антииранской позиции. С другой стороны, это интересы технологические, бизнес-интересы и т.д.

Она обратила внимание на некоторые очень символичные факты, как, например, участие израильских команд в арабских играх, и на визит в Оман Нетаньяху, и на то, как впервые самолет Etihad Airways (ОАЭ) приземлился в аэропорту Бен-Гурион с гуманитарной помощью для палестинцев. «Это очень важная символика, особенно для данного региона».

Кроме того, соратники маршала Хафтара стали просить помощи у Израиля, что тоже трудно было себе представить еще несколько лет назад. И, тем не менее, она считает, что все эти процессы «являются достаточно хрупкими, и в той или иной степени они, конечно, будут завязаны на то, как будет решаться палестинская проблема. И даже то, что Израиль временно откладывает аннексию земель, вовсе не значит, что при каком-то повороте Нетаньяху не вернется к этой идее».

Искусителей стало больше

Посол Александр Аксененок обратил внимание на то, что Ближний Восток был всегда одним из самых нестабильных регионов мира. Но что же в этом нестабильном регионе, задает он вопрос, произошло после 2011 года, что изменилось? (Это год так называемой «арабской весны», когда по арабскому миру прошла волна протестов и восстаний – ИФ). А то произошло, сказал он, что «искусителей стало больше». Что изменилось после того, как рухнули прежние устои государственности, общества, идеологии, традиций? Можно сказать, что кризис приобрел перманентный характер, в том числе и как кризис субъектности.

Но в этом кризисе субъектности есть еще сильные элементы властности. И кризис власти, и вообще кризис системообразующий, и конфликтная среда, таким образом, сохраняется практически везде, в самых разных ее проявлениях. Коронавирус придает конфликтам на Ближнем Востоке новую негативную реальность, последствия которой спрогнозировать трудно. Пандемия прервала вторую волну протестной активности в Алжире, Ливане, Ираке, которая шла под лозунгом «всех, значит, всех». Это значит, что требовали смены всех правящих элит. Вторая волна прервана, но по мнению многих западных и арабских экспертов, она вернется, поскольку коренные проблемы, которые вызвали волнения в 2011 году, остаются нерешенными. И даже в Сирии опять начинаются уличные выступления, причем некоторые носят антирежимный характер.

В чем особенности новых конфликтов? Во-первых, в их продолжительности. Они длятся даже больше, чем Первая, Вторая мировые войны. Во-вторых - они проходят на фоне острых разногласий между Россией и Западом. Значит, этот конфликт уже имеет глобальное измерение. Поэтому усилия ООН и международных организаций оказываются менее эффективными, то есть политический капитал международного сотрудничества девальвируется.

В-третьих, имеет место столкновение интересов не только между Россией и Западом, но и между Соединенными Штатами и европейцами, между самими европейскими государствами и между региональными игроками. Например, между Саудовской Аравией и Ираном, между Саудовской Аравией и Эмиратами в Йемене, между Турцией и Катаром в Ливии. Происходит все это в условиях гибридности, что делает их более продолжительными и трудноразрешимыми. Эти принципы частного государственного партнерства переносятся на внешнюю политику, что расширяет возможности игроков и резко повышает политические, но, главное, военные риски. Поэтому дипломатия зачастую теряет свою традиционную функцию. Известно и заметно, что роль внешнеполитических ведомств при принятии решений снижается практически везде. Особенно это видно на примере Соединенных Штатов. В европейской политике по Сирии, в частности отмечает он, военная дипломатия до 2015 года была на первом плане.

Говоря о сирийском конфликте – посол считает, что от того и каким образом он решится, «он может развязать и другие конфликты, но может, при определенных условиях, и способствовать нормализации отношений между Россией и Соединенными Штатами».

«Россия, отмечает он, напрямую вовлечена в военном смысле в Сирии. Для России политика полной и безусловной поддержки режима Асада грозит большими осложнениями. Безусловно, Россия сделает все, чтобы помочь в меру своих возможностей Сирии, помочь выживанию в гуманитарной области, но сирийцы требуют гораздо больше в финансовой области. Способна ли на это Россия – это большой вопрос. Но если Россия себя будет целиком ассоциировать со всеми промахами и ошибками режима, то есть опасность, что она превратится в заложника непомерных амбиций Дамаска, его старой риторики.»

В чем вся проблема? Сирийское руководство считает, что Сирия нужна России больше, чем Россия – Сирии. «Сирийское руководство хотело бы представить отношения как «полное и гармоничное единение», чего в принципе не бывает даже между союзниками. Например, между США и Турцией, между США и Саудовской Аравией тоже есть определенные разногласия, но они разрешаются в более открытом ключе».

Он вспомнил разговор Примакова с Милошевичем, который состоялся еще до бомбардировок. «Вы, - сказал тогда Примаков, - опаздываете со своими инициативами, и даже если вы выступаете с ними, то слишком поздно и слишком недостаточно. Вы должны реально оценивать ситуацию и своевременно упреждать события, потому что ваши инициативы выглядят все время, как сделанные под давлением». Посол считает, что эта фраза сегодня применима к отношениям России с союзниками, в том числе и с Дамаском. Он убежден, что «помогать Сирии надо, но по мере возможностей, именно по мере возможностей, подчеркнул он, а возможности России из-за кризиса сейчас снижаются. Плюс - добиваться от всех влиятельных сирийских сил консенсуса».

Швыдкой напомнил при этом слова президента Путина о необходимости интенсифицировать межсирийский диалог в Женеве.

Религия придает конфликтам бескомпромиссный характер

Ведущий отметил, что помимо экономических, социально-политических, религиозных и этнических конфликтов всегда были и проблемы, связанные с межконфессиональным положением.

По мнению академика Наумкина, религия сегодня в мире вообще играет все большую роль, но религия в регионе «играет важную роль в поддержке идентификации, а может быть даже, и для отказа от каких-то навязываемых региону концепций и ее роль будет продолжаться». Он не видит возможности, чтобы «исчезли какие-то экстремистские движения, которые как раз занимаются манипулированием в религии». По его мнению, здесь можно ожидать «неожиданные повороты, в том числе и дробление различных мусульманских движений».

Ирина Звягельская обратила внимание на то, что «конфликты на Ближнем Востоке все больше окрашиваются в конфессиональные или религиозные тона». Это позволяет, сказала она, некоторым журналистам говорить о новом Средневековье и о том, что мы возвращаемся к религиозным войнам. Чисто внешне это, действительно, может так выглядеть, но только чисто внешне. Осознание идентичности происходит в эпоху постмодерна, и оно в значительной степени играет инструментальную роль.

«Конфессиональные и религиозные моменты играют большую роль, а в некоторых случаях даже и помогают конфликтам, легитимизируя определенные действия и придавая им бескомпромиссный характер. Потому что одно дело отдавать свои жизни за сакральные ценности, а другое – за приобретение территорий, за возможности размещения войск или за получение доступа к рынкам». Она считает, что сейчас религиозный фактор задействован в более широком смысле. В качестве примера Звягельская привела обращение премьера Израиля Нетаньяху к евангелистам США. Пытаясь привлечь их на свою сторону, сказала она, он подчеркивает, что те поселения, которые Израиль собирается аннексировать в долине Иордана, имеют сакральное значение для христиан. Он напоминает евангелистам, что об этих территориях говорится даже в Библии и потому убеждает их, что лучше всего эти территории сохранятся под израильским суверенитетом.

Звягельская и Швыдкой считают, что для лучшего понимания корней конфликтов и для понимания того, как можно их регулировать, надо, как отмечал Евгений Примаков, с особым вниманием относиться и к истории, и к культуре этого региона. Швыдкой заметил далее, что вопросы религиозной идентичности играют возрастающую роль, но в это вмешивается политика, причем вмешивается по-разному. Он в качестве примера привел отношение к разрушению или восстановлению памятников культуры. «В Ираке происходит один процесс, - напоминает он, - и там довольно сильное влияние американцев и европейцев. В Сирии же, несмотря на то, что это проблема общемирового наследия, происходят другие процессы, потому что Запад считает, что это зона российского влияния. К сожалению, сегодня и культура политизирована больше, чем хотелось бы».

Звягельская в связи с этим заметила, что не только на Ближнем Востоке, но и в США в отношении памятников происходят тоже свои процессы. (Со своей стороны можно заметить, что процесс разрушения памятников не миновал в XX веке и Россию – ИФ).

А курдская проблема?

Ведущий Швыдкой попросил всех участников остановиться на проблеме курдов.

Виталий Наумкин: Курдский вопрос – одна из серьезнейших проблем для региона в целом, но прежде всего - для тех стран, где они живут, и беда их в том, что они очень разобщены. Курды состоят в массе разных движений, но есть одно общее: этот народ объединен тягой повышения уровня признания своей национальной самобытности. Так или иначе, но курдскую проблему придется решать. При этом, надо иметь в виду, что в каждой из четырех стран обитания курдов все развивается по общему сценарию: их власти не хотят допустить объединения курдов, не допустить повышения уровня автомизации. Но, тем не менее, тенденция идет к тому, что роль курдов будет повышаться. Говоря о непредсказуемости курдской проблемы, академик привел в пример Сирию, где реально существует сделка курдских движений с США (в том числе с теми, которые в Турции, в стране НАТО, рассматриваются как террористические). И как все будет развиваться в Заевфратье, пока непонятно.

Ирина Звягельская: Курды даже внутри государств, в которых они находятся, фрагментированы. Но при этом она считает достаточно успешным примером автономию курдов в Ираке. Успех курдской автономии внутри Ирака, сказала она, безусловен. Даже многие иракские граждане пытаются найти прибежище в Иракском Курдистане.

Виталий Наумкин, в свою очередь, не согласился с оценкой положения курдов в Иракском Курдистане, считая, что там «много напряженности».

Александр Аксененок: И хотя курды все разные, но противодействие их автономии их объединяет. Но и между курдами не все гладко. Например, он задается вопросом, смогут ли они так легко отказаться в Сирии от того, что получили в результате борьбы с ИГИЛ (организация запрещена в РФ - ИФ)? Тем более, что Дамаск сам покинул северные территории, т.е те, которые сейчас разрушила Турция. Но курды в Сирии уже не требуют независимости, они снизили планку своих амбиций. И можно было бы в борьбе за них поиграть на этом поле более гибко и дипломатично.

Средиземноморье и ливийский конфликт

Следующий вопрос, на который попросил обратить внимание Швыдкой, это об отношении к ливийскому конфликту.

Выступавшие отмечали, что его значимость сейчас повышается.

Ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Василий Кузнецов, принявший участие в дискуссии, считает, что ливийский конфликт можно рассматривать через две региональные призмы – через ближневосточную призму и тогда мы говорим о событиях между Турцией и Катаром, с одной стороны, а с другой - Эмираты и Египет, и через средиземноморскую призму. Средиземноморье как особый регион в мировой политике теперь становится все более значимым. Более того, мы наблюдаем то, что Средиземноморье становится более ближневосточным – то, чего раньше не было. И вся южная Европа все больше втягивается в некую логику ближневосточной политики, ближневосточной реальности. Это серьезно и это будет сохраняться. При этом ливийский конфликт резко отличается от сирийского и от йеменского и, хотя его значимость возрастает, но он все равно остается более-менее периферийным для всех игроков, включая региональных.

Принципиальное отличие его от других конфликтов в наличии проблемы легитимности. Там есть два легитимных органа власти, которые признаны международным сообществом. И сейчас мы наблюдаем стремление пересмотреть их легитимность, пересмотреть все ранние соглашения и их ключевую роль для процесса урегулирования, и даже пересмотреть статус органов исполнительной власти востока Ливии. Это значит, что юридическая проблема будет сохраняться и усиливаться. Он уверен, что попытки урегулирования конфликта в Ливии будут затруднены и в дальнейшем.

Что касается Франции и Италии, которые также задействованы в ливийском конфликте, то в любых проблемах на Ближнем Востоке они должны оглядываться на электоральную часть своего арабского населения, которая будет реагировать на любое движение своих правительств на Ближнем Востоке.

Баланс слабых

Старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Николай Сурков посвятил свое выступление той части арабского мира, которая называется Персидским заливом. Он обратил внимание на один очень интересный факт. Там «вместо баланса сил возникает баланс слабых». С чем это связано? Иран очень сильно пострадал от санкций, но адаптировался, и начинает добиваться больших успехов при весьма небольших расходах. Параллельно арабские монархи слабеют, потому что они теряют значение поставщиков стратегического сырья, и у них становится меньше ресурсов даже несмотря на те «подушки», которые они смогли сделать и накопить. Поэтому сейчас, считает он, есть такая вероятность, что монархиям залива будет не до соперничества с Ираном. Тем более, что Иран чувствует себя достаточно неплохо. У него есть проблемы, но он готов продолжать борьбу. Монархии стали не столько союзниками Соединенных Штатов Америки, сколько конкурентами, особенно на нефтяном рынке. Например, снижение цен – это попытка уничтожить американских производителей нефти.

Но в то же время Саудовская Аравия не может самостоятельно обеспечить свою безопасность. Они оказались в том положении, когда ни военный, ни политический зонтик США не спасает их от угроз. Противостояние между Ираном и Саудовской Аравией может сохраниться, но это будет очень затратно для обеих сторон. Сейчас возникают условия для диалога, это важно, потому что Россия является одним из инициаторов построения там архитектуры безопасности. По сути, речь идет о поиске новой формы сосуществования в заливе. Им придется находить компромиссы, потому что мощь, которая нужна, чтобы существовать в этом регионе, она сейчас не столько в военной силе, сколько в способности находить себе новых союзников и тех, кто может и оказать давление на своих оппонентов и оказать влияние в тех или иных странах региона. Сейчас можно попробовать договориться с Ираном, потому что саудовцы чуть ослабели, их партнеры тоже, а американцы уже менее заинтересованы в этом регионе. Поэтому саудовцам нужно найти возможность выйти достойно из тех конфликтов, которые возникли, особенно уйти из Йемена. На этом фоне они могут смягчить свою позицию и вот при этом новая архитектура безопасности очень пригодится. По его мнению суть новой архитектуры в том, что она опирается на механизм диалога. «Надо договориться на военном уровне о предотвращении инцидентов, надо обеспечить снижение напряженности в Йемене, в Ираке, возможно, в Сирии. В условиях экономического кризиса сейчас это очень актуально».

И, наконец, Иран может быть не столько источником проблем, сколько частью их решения. Иран открыто заявляет, что если он получит гарантии, снижение санкционного давления, и его законные интересы будут уважать, то он готов договариваться и взаимодействовать.

Зачем Турции С-400?

Нельзя не остановиться на двух интересных вопросах, заданных в конце сессии журналистами.

Первый - чем закончится давление США на Турцию в отношении российских С-400? Купит ли Турция дополнительные партии систем ПВО у России или нет?

Ирина Звягельская: Для Турции сам факт покупки важен не только с точки зрения самой безопасности, но и политически. Являясь членом НАТО, имея достаточно напряженные отношения с Соединенными Штатами, Эрдогану надо было продемонстрировать, что он может принимать далеко идущие решения. И это несмотря на обязательства, связанные с пребыванием в НАТО. Но что касается дальнейших закупок, то пока неизвестно, будет ли он продолжать их.

Виталий Наумкин: Есть новая информация, что американцы предлагают купить у Турции эти С-400. Это станет вторым испытанием для Турции по поводу самостоятельности принятия решений.

Интересную версию высказал Николай Сурков: Эрдогану понадобились именно российские системы, чтобы обеспечить контроль воздушного пространства на севере Сирии. Тогда, в случае наступления там турецких войск на курдов, американцы не смогут обеспечить курдам необходимую поддержку.

И второй вопрос - какая мотивация у России в Ливии и зачем мы вмешиваемся в ливийскую ситуацию? Насколько опасно, что силы маршала Хафтара при поддержке российских ЧВК блокируют нефтяные месторождения в Ливии?

Василий Кузнецов: Мы не вмешиваемся в ситуацию в Ливии. А бесконечные спекуляции относительно ЧВК не выдерживают критику. Даже если предположить там наличие неких российских ЧВК, мы должны понимать, что в Ливии представлены разные страны. Но только одна из них имеет серьезный военный контингент, и вполне официальный, это - Турция. Это реальность и возможности ЧВК и нечто подобное – несопоставимы с турецкими силами. И второе – Россия поддерживает отношения с разными игроками. Она проводит знаменитый курс на равную приближенность и принимает участие в различных посреднических инициативах.

А что касается блокирования месторождений нефти на востоке страны, то Хафтар давно распространяет контроль над этими территориями. Вероятнее всего, можно ожидать создание альтернативной нефтяной компании. Этому будет противостоять значительная часть международного сообщества. Но если это произойдет с нефтяным рынком в Ливии, то это будет означать в конечном итоге, что сделан еще один шаг на пути к разделу государства.

Эпилог

Дискуссия на сессии получилась объемной, потому что тема о положении на Ближнем Востоке и о причинах многих событий, происходящих там, необъятна. Много было высказано, но и многое осталось для следующих сессий. Но хотелось бы закончить словами академика Дынкина. Президент ИМЭМО РАН напомнил, что когда развалилась Османская империя, то «делили ее в 1916 году министры иностранных дел Великобритании и Франции впопыхах, а границы проводили по линейке». Так возникла линия Сайкса-Пико. Вот это невнимание к этническим и религиозным границам проживания и определило во многом в дальнейшем повышенную конфликтность региона и межконфессиональные проблемы.

Читать полностью первоисточник: «Интерфакс АВН»

Все новости ИВ РАН в СМИ >>