Новости ИВ РАН

16 ноября 2015 года

Экспертное совещание «Пакистан в современной геополитике».

 
2 ноября 2015 г. Сектор Пакистана Института востоковедения РАН провел Экспертное совещание «Пакистан в современной геополитике», в котором приняли участие сотрудники Института востоковедения РАН, ИМЭМО, МИД РФ, МГИМО, ИСАА, РИСИ, Института Ближнего Востока, Фонда Карнеги, Информационное агентство «Россия сегодня» и др.

Во вступительном слове заведующий Сектором Пакистана С.Н.Каменев подчеркнул, что едва ли имеет смысл в этой квалифицированной аудитории говорить о важном геополитическом месте Пакистана на международной арене, которое определяется не только его географическим положением (на стыке Южной, Центральной и Западной Азии, Дальнего Востока), но также существенным демографическим потенциалом (свыше 200 млн. человек) и наличием ядерного оружия (по последним данным совместных исследований Центра Стимсона и Фонда Карнеги 120 ядерных боеголовок).

К сожалению, своего рода объединяющим стержнем анализа отношений Пакистана с его основными внешнеполитическими партнерами, является в настоящее время международный терроризм, а также рост регионального экстремизма, опасность распространения влияния Исламского государства в приграничных с Пакистаном государствах, прежде всего - в Афганистане; возможно в меньшей степени это сказывается на отношениях с другим его соседом – Китаем.

Как известно, отношения Пакистана с Индией уже не одно десятилетие характеризуются постоянной напряженностью, выдвижением обвинений в адрес друг друга в террористической деятельности и как результат - постоянные срывы двусторонних переговоров по ряду спорных вопросов, в первую очередь по Кашмиру. Хотя уже наряду с Линией контроля на фактической пакистано-индийской границе (а это 2 ряда колючей проволоки на высоте свыше 4-х метров) в последнее время появился новый термин в индийских и пакистанских СМИ - «Рабочая граница». Можно ли ожидать, что Линия контроля все же превратится в Государственную границу между этими двумя странами? Именно такой вариант решения Кашмирской проблемы был предложен в своем время российскими учеными совместно с американскими коллегами, когда в 1992 г. по поручению тогдашнего Генерального секретаря ООН была создана двусторонняя комиссия по изучению возможных путей решения этого вопроса.

Отношения Пакистана с другим великим соседом, Китаем, строятся, к счастью, не на решении проблем терроризма, а характеризуются устойчивым ростом экономического и политического сотрудничества, включая военную сферу. Тем не менее, нельзя не учитывать, что обещанные значительные инвестиции в национальное хозяйство Пакистана в размере 46 млрд. долл. пока что остаются в категории «обещанных», и обе стороны только начали выполнение грандиозного проекта «Китайско-пакистанский экономический коридор», создаваемый в рамках «Шелкового пути» (от порта Гвадар до города Кашгар в Синьцзянь-Уйгурском автономном районе).

Непростые отношения сложились у Пакистана  с другим соседом – Афганистаном, и главная проблема здесь сейчас - приграничный терроризм (мы не касаемся ситуации внутри Афганистана, поскольку это отдельная тема, включая захват г. Кундуз, волнения в провинции Тахар и т. д.). Звучат постоянные обвинения со стороны Пакистана, что на территории Афганистана готовятся боевики-террористы, которые напали, например, в сентябре 2015 г. на авиабазу Бадхабер около Пешавара. В свою очередь, афганское руководство сетует, что боевые действия пакистанских вооруженных сил в Северном Вазиристане и других районах «полосы племен», примыкающей к Афганистану, вытесняют на его территорию боевиков из Пакистана. Сохранению этих взаимных обвинений содействует террористическая деятельность с обеих сторон (в Пакистане особенно запомнилась кровавая резня в образовательной школе на территории военного гарнизона близ Пешавара 16 декабря 2014 г., когда были убиты 140 подростков и 9 преподавателей).

В то же время Пакистан вынужден принимать афганских беженцев, которых насчитывается, как заявило в сентябре 2015 г. Управление Верховного комиссариата ООН по делам беженцев, 3 млн. человек, хотя эти подсчеты весьма приблизительны, равно как и ориентировочны цифры о возвращении в текущем году 53 тыс. афганцев обратно в Афганистан из приграничных пакистанских районов. Естественно, что постоянное присутствие афганских беженцев на территории Пакистана вызывает немалое раздражение местного населения, ведет к значительному давлению на землю и на воду, увеличивает опасность возникновения различных заболеваний, в том числе широкомасштабных эпидемий.

Следует сказать и о наркотиках, которые направляются не только в Пакистан из Афганистана, но и в Центральную Азию, и далее в Россию. И здесь нельзя не заметить, что весьма своевременно со-председателем Межправительственной комиссии по двустороннему сотрудничеству с Пакистаном с российской стороны был назначен В. П. Иванов, директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, который крайне заинтересован в развитии широкомасштабных двусторонних связей между нашими странами. (Мы представили свои соображения к предстоящему в ноябре с. г. 4-му заседанию Межправительственной комиссии по торгово-экономическому, научно-техническому и культурному сотрудничеству). Есть основания полагать, что и на этом направлении произойдет прорыв, а не только в сфере ВТС, где продажа 4-х вертолетов Ми-35 и переговоры по Су-35 пока что лишь наметили позитивные сдвиги в расширении военных контактов. Есть надежда на то, что и эта сделка (по Су-35) успешно завершится, как это было с подписанием Соглашения о сооружении газопровода Карачи-Лахор. И не станет индийская сторона сетовать, что покупка оружия у России нарушает баланс сил в Южной Азии, т.е. продажа Пакистану 4-х наступательных вертолетов. Равно, как и нельзя считать, что заявки министра обороны Индии Манохар Паррикара на прошедшем в начале ноября 2015 г. заседании в Москве Межправкомисии по ВТС с Индией на закупку у нас комплексов С-400, вертолетов Ми-17, ракетных систем «воздух-земля» Печора, 150 БМП2, новых двигателей и нового электронного оборудования для Ил-76 и Ил-78, совместное производство вертолетов Ка-226 и др. также может нарушить баланс сил между Индией и Пакистаном.

 Некоторая эйфория в ряде российских и зарубежных СМИ по поводу расширения российско-пакистанских связей представляется неуместной – что, дескать Россия прямо-таки завоевывает пакистанский рынок, а в Россию хлынули пакистанское продовольствие и промтовары, что мы тесним там Америку и Китай. Это не соответствует действительности. США в долгосрочной перспективе останутся главным стратегическим партнером Пакистана, несмотря на сложности в их отношениях. Еще Китай может  здесь составить конкуренцию Вашингтону, но скорее в военно-экономическом плане, учитывая в первую очередь, стремление Пекина проложить новый «Шелковый путь», часть которого пройдет по территории Пакистана.

Возможные пути решения Кашмирской проблемы в рамках сложных индо-пакистанских отношений попытались определить Т.Л.Шаумян, В.Н.Москаленко, В.Я.Белокреницкий Н.А.Замараева (все – ИВ РАН), А.Л.Сафронова (ИСАА), Б.М.Волхонский (РИСИ); ими, в частности, было отмечено, что скорее всего не только в ближайшей, но и в среднесрочной перспективе эта проблема не будет решена, и едва ли в этой части южноазиатского региона будет проведен референдум по поводу принадлежности Кашмира (хотя многие пакистанские политические лидеры задаются вопросом после проведения крымского референдума и присоединения Крыма к России – почему такое возможно в России, а в Кашмире – нет). И мировому сообществу следует крайне осторожно настаивать на скорейшем решении и Индией, и Пакистаном этого вопроса, в первую очередь хотя бы потому, что оба государства обладают ядерным оружием и не исключают (скорее все же на словах) возможности его ограниченного применения в случае возникновения серьезного вооруженного конфликта.

Здесь скорее всего на длительное время будет сохранен статус-кво, аналогичный тому, что существует в настоящее время в индийско-китайских отношениях после конфликта 1962 г.

Хотя не следует полностью исключать и вариант превращения ныне существующей Линии контроля на пакистанской и индийской частях Кашмира в государственную границу между двумя странами.

 Здесь важно различать Линию контроля и т.н. «Рабочую границу» - термин, который все чаще употребляют политики и Индии, и Пакистана. Если Линия контроля – это по сути, граница, разделяющая Кашмир на пакистанскую и индийскую части, то Рабочая граница – это тот участок, который пролегает от Кашмира, там, где кончается граница с Азад Кашмиром и начинается граница Кашмира с Панджабом.

Одновременно она не является и частью Линии контроля. Это  разделительная черта между пакистанской провинцией Панджаб и штатом Джамму и Кашмир. Она небольшая, но очень важная часть границы. Именно там и возникают в настоящее время конфликты. Это важно учитывать, но не следует придавать данному термину большое значение. Отметим, что пакистанские военные заинтересованы в  военном противостоянии с Индией, что позволяет сохранять им определенный вес в политической жизни страны.

Тем не менее, и Индия, и Пакистан, и ряд других соседних стран, в первую очередь Афганистан, могут найти точки соприкосновения в совместной борьбе с международным терроризмом, в том числе с Исламским государством - об этом говорили С.Н.Каменев, Е.Л.Жигун (Институт Ближнего Востока), Омар Нессар, У.Окимбеков (оба – ИВ РАН), С.Л.Кузнецов (бывший руководитель Российского культурного центра в Карачи), Н.А.Замараева, П.Топычканов (ИМЭМО), В.Я.Белокреницкий, В.Н.Москаленко, И.Н.Серенко (ИВ РАН).

Говоря об ИГИЛ, следует разграничивать две стороны действий Исламского государства. Первая – его функционирование в рамках радикальной идеологии, активность которого можно проследить буквально по всему миру. И второе – его действия как организованной структуры, имеющей весьма слаженную команду и даже свою географическую столицу.

Здесь следует заметить, что многие террористические организации, которые присягают ИГИЛ на верность, на практике не имеют никаких реальных контактов с этим «государством». Всегда найдется группа лиц, которая, начитавшись в Интернете идеологических лозунгов «от ИГИЛ», объявит, что она его часть. При этом в Мосуле (центр ИГИЛ) нет, как правило, никаких сведений о такого рода группах, и из этого Центра не поступают никакие указания кроме пропагандистских: а именно; если есть конкретный враг- воюйте с ним на месте, как считаете нужным. Единственным связующим звеном, которое может хоть как-то объединить такого рода группы - государство Катар, являющееся основным спонсором ИГИЛ. Именно катарцы перебрасывают из Сирии сторонников ИГИЛ на те фронты, где считают это необходимым (например, в Ливию или Йемен).

В конечном итоге, при анализе деятельности ИГИЛ нам важно четко определить, кого мы имеем в виду – группу людей, которая воодушевлена лишь идеологией, или группу, имеющую прямые указания из центров, которых в большинстве случаев нет. Индии и Пакистану довольно трудно добиться совместных действий в борьбе с ИГИЛ, поскольку у них разное отношение к этой проблеме. На пропагандистском уровне все борются с терроризмом, однако каждый участник такого рода борьбы вкладывает в это свой смысл и действует по-разному.

Что касается борьбы с терроризмом в Афганистане, то там на севере действуют несколько группировок, объявивших, что они воюют на стороне ИГИЛ, однако документальных подтверждений этому нет. Если рассматривать этническое происхождение и географическое размещение сторонников ИГИЛ, то здесь следует выделить две основные группы: те, которые находятся на востоке, в Нангархаре (по официальным данным афганской прессы в этой группировке воют пакистанцы). И есть сторонники ИГИЛ, которые действуют на востоке, это в основном узбеки, киргизы. Если первая группировка преследует какие-то свои цели на севере Афганистана, то у второй основное внимание сосредоточивается на распространении исламской радикальной идеологии в Центральной Азии. И там уже действуют не афганские боевики, а выходцы из бывших республик Средней Азии и России.

Говоря о действиях ИГИЛ непосредственно в Пакистане, следует заметить, что первая информация на этот счет впервые появилась в ноябре 2014 г., когда бывший министр МВД Малик заявил, что у него есть досье на боевиков различных организаций. Сегодня руководство страны отрицает наличие самостоятельных фракций ИГ на территории Пакистана. Другое дело, что еще в 2014 г. в движении пакистанских талибов произошел некий раскол, одна из многочисленных фракций отделилась и идеологически ассоциировала себя с Исламским государством. Последние заявления генерала Рахил Шарифа (начальник Объединенного штаба сухопутных войск Пакистана) свидетельствует о том, что власти страны намерены жестко бороться с этой организацией в Пакистане.

С другой стороны, и пакистанские, и афганские талибы видят в последователях Исламского государства прямых конкурентов в своей деятельности как в Пакистане, так и в Афганистане и никоим образом не поддерживают эту отколовшуюся группировку.

Вместе с тем, среди части молодежи пропагандистские ролики и материалы ИГИЛ пользуются немалой популярностью. И если сейчас это пока еще не реальная угроза безопасности Пакистану, то при смене поколения в пакистанском Талибане это может стать уже действительно реальной террористической угрозой.

Что касается проблемы терроризма в самом Пакистане, то она остается довольно острой. Террористическая деятельность осуществляется на значительной части территории государства, прежде всего в пограничных с Афганистаном северо-западных районах страны, «полосе племен», крупных городах - Карачи, Исламабаде и т.д. Власти ведут с терроризмом жесткую борьбу. В 2004 г. принят «Государственный план действий по борьбе с террористической деятельностью». Сразу же после упомянутой выше «бойни» в школе близ Пешавара в конце 2014 г. был отменен мораторий на смертную казнь по преступлениям террористического характера. Учреждены военные трибуналы. Созданы спецподразделения по борьбе с подрывной деятельностью. Ужесточен контроль над деятельностью религиозных школ-медресе. Тем не менее, терроризм продолжает представлять серьезную угрозу стабильности Пакистана.

Что касается вопроса, контролирует или не контролирует Пакистан в Афганистане талибов, то здесь целесообразно говорить о двух различных сторонах этого процесса. Первая носит глобальный характер, позволяющая сделать вывод, что такого контроля нет, и этому есть немало подтверждений. В частности, бывший президент Пакистана Первез Мушарраф в своем недавнем интервью подчеркнул, что когда талибы вошли в свое время в Кабул, то Пакистан практически потерял возможность их контролировать.

С другой стороны, нельзя отрицать, что некоторые афганские группировки спонсируются из Пакистана. Сами афганцы находили в рядах талибов бывших военнослужащих пакистанских вооруженных сил, которые самостоятельно, по собственному желанию воевали в их рядах. Иными словами можно сказать, что влияние Пакистана на талибов в определенной степени все же есть, однако контроля за ними нет.

И еще. Пакистанская межведомственная военная разведка имела тесные контакты с сетью Хаккани, что сложилось исторически. Не исключено, что операция Зарб-е-Азм вытеснила из Северного Вазиристана не только афганских талибов, но и сеть Хаккани, где были также и сторонники Аль-Каиды. И вытеснили их в первую очередь на север, в район Кундуза. Это, кстати, хорошо прописано и в научной литературе, что там находился последний центр, крупный оплот сопротивления. Пакистанская армия вывезла в 2001 году из Кундуза порядка 10 тыс. сторонников талибов, чтобы скрыть свое участие в вооруженном сопротивлении на стороне талибов. Они пытались вывезти своих людей, которые оказывали сопротивление американо-британской операции. Не исключено, что когда Ашраф Гани начал свою деятельность в качестве президента в сентябре 2014 г. с явного желания сотрудничать с Пакистаном (что не делал его предшественник Хамид Карзай в последние годы своего правления), и до конца мая 2015 года такая политика была весьма позитивной – внутриполитическая ситуация была в целом спокойной, шли конструктивные разговоры о возможных переговорах между афганским правительством и талибами.

Однако уже летом 2015 года переговоры были сорваны, наметилась некоторая активность талибов против федеральных сил на юго-востоке Афганистана, которая потом перекинулась в Кундуз. По оценке авторитетного журнала «World War Journal», наиболее информированного в этом отношении западного издания, за один лишь 2015 год афганские талибы овладели 14 округами, контролируют не менее 25 округов, реально претендуют на контроль еще примерно столько же округов, т.е. в общей сложности около 50 округов. Таким образом, процесс расширения влияния талибов идет, и в определенной степени с молчаливого согласия и содействия со стороны Исламабада, что вызывает крайнее раздражение афганских властей.

И еще одна небольшая информация. Группа командиров Талибан, оппозиционная Ахтару Мансуру, заявила, что они создают новую организацию во главе с Мухаммедом Расулом, получившую название Высший совет исламского эмирата Афганистан. И здесь вновь на международную арену выплывает Катар, где находится единственное официальное зарубежное представительство движения Талибан. Именно Катар считает себя главным посредником на Ближнем и Среднем Востоке между талибами и всем миром; именно Катар активно спонсирует это представительство и полномасштабно участвует в переговорах. По некоторым данным, именно из-за негативной позиции Катара были прерваны переговоры Афганистана с Пакистаном.

Представляется, что разговоры о том, что можно как-то управлять  талибами являются по сути лишь разговорами. Талибами управлять объективно невозможно, это вовсе не армия, где приказ вышестоящего начальника и не обсуждается, и является в полной мере руководством к действию. Здесь возможно лишь как-то договариваться, что-то предлагать, от чего-то отказываться, а считать, что Исламабад отдал приказ, а Талибан взял под козырек – такой подход объективно невозможен.

Хотя до определенного момента такой контроль наряду с некоторым управлением мог быть. Талибан находился в подвешенном состоянии в период после кончины муллы Омара в апреле 2013 года и тем временем, когда об этом объявили, т.е. в течение примерно 2-х с небольшим лет. В то время основные силы Талибан были как-то консолидированы, и мулла Мансур от имени муллы Омара руководил и давал конкретные указания, скрывая от значительной части своих сторонников смерть главы правоверных – муллы Омара. Но сейчас, когда уже известно о кончине муллы Омара, выявились серьезные разногласия в стане талибов, а главным соперником Ахмада Мансура стал мулла Закир. Иными словами, талибы разделились уже на 3 части и вовсе не исключено, что Расул действует вместе с Закиром. Во всяком случае понятно, что талибы уже не едины, расколоты, и в настоящее время в большей степени, нежели раньше, разъединены в своих действиях. Это уже не те «железные» талибы, которые маршировали по Афганистану от юга до севера в 90-е годы, они далеко не так сильны, они побиты, и коалиция приложила к этому свою руку.

И едва ли они пойдут на север Афганистана, там властвует северный альянс – своего рода «железный бастион». Дальше расположена таджикская граница, которая неплохо укреплена, не говоря уже о российской 200-й военной базе и о действии ОДКБ. Скорее здесь необходима стабилизация внутренней ситуации.

Наконец, надо учитывать возрастание антипакистанских настроений в самом афганском обществе, что стало следствием появления в местной прессе списка пакистанских требований к руководству Афганистана, среди которых на первом месте стояло обязательное улучшение имиджа Пакистана среди афганского населения. В частности, предписывалось не связывать регулярные теракты в Афганистане с какими-либо действиями со стороны Пакистана. Далее следовало требование свести до минимума любые контакты с Индией, причем не только в политической, но и в экономической сфере. Также прозвучало требование оптимизации транзитной пакистано-афганской торговли.

Поскольку все связанные с Афганистаном государства в той или иной степени заинтересованы в стабилизации обстановки в этой стране, они содействуют развитию пакистано-афганских отношений, ведению диалога Кабула с талибами. Так, США советуют Пакистану оказать влияние на возобновление внутриафганских переговоров. Кабулу Вашингтон рекомендует не перекладывать свою ответственность на Пакистан, результатом чего является рост антипакистанских настроений в Афганистане.

Нельзя сбрасывать со счетов и возрастание влияния исламорадикализма, воздействия его идеологии на молодежь, и здесь своего рода барьером на пути расширения этой идеологии, на пути радикализации пакистанского (и не только пакистанского) общества может как раз стать диалог цивилизаций, о котором говорил профессор Абдулла, побывавший недавно в нашем Институте. Это позволит выработать идеологию цивилизационного взаимодействия не только на глобальном, но и на региональном уровне.

Несомненно, опосредованное позитивное влияние на улучшение обстановки в Афганистане и на афгано-пакистанской границе, а также на повышение роли Пакистана в современной геополитике может оказать расширение российско-пакистанского сотрудничества, в первую очередь в военной области. Об этом шла речь в выступлениях С.Н.Каменева, В.Н.Москаленко, Т.Л.Шаумян, В.Я.Белокреницкого, И.Э.Максименко (Информационное агентство «Россия сегодня»), Л.А.Васильевой (ИВ РАН), которые подчеркивали также заметную диверсификацию регионального сотрудничества. Отмечалось, что расширение связей между нашими двумя странами – явление отнюдь не временное, и носит не амплитудный характер, а скорее всего будет стабильно происходить по нарастающей. И связано это с общей тенденцией поворота России к Востоку, к большему сотрудничеству с этой частью земного шара.

В какой-то степени это можно назвать прорывом, но здесь не должно быть неоправданной эйфории, мы не можем конкурировать в этой области с США, Китаем, арабскими нефтедобывающими странами, хотя важно то, что неофициальный запрет на продажи российского оружия Пакистану все же снят. И пусть покупка Пакистаном  4-х вертолетов Ми-35 лишь начало наших военных контактов (равно, как и начавшиеся конструктивные переговоры по поводу продажи Россией истребителей Су-35, которые лишь немного уступают по ряду характеристик американскому F-22, но заметно дешевле его), тем не менее вполне реально можно ожидать в обозримом будущем сотрудничество и в других сферах, например, налаживание в Пакистане лицензионного производства двухконтурных турбореактивных двигателей для легкого пакистано-китайского истребителя JF-17. Далее, это, например, не только реализация подписанного в октябре 2015 г. Соглашения о сооружении Россией газопровода из Карачи в Лахор, но и возможные поставки российского сжиженного газа. Здесь и продолжение совместных учений на море по борьбе с терроризмом и пиратством; не закрыт вопрос о российском участии в модернизации Карачинского металлургического завода, испытывающем сейчас значительные финансовые трудности, которые могут быть решены путем его приватизации.

Но речь идет не только о продаже оружия Пакистану или расширении поставок в Россию пакистанских продовольственных товаров, но и о политическом сотрудничестве. Россия способствовала в свое время Пакистану вступить в ШОС сначала наблюдателем, а в Уфе в июле 2015 г.  уже полноправным участником этой организации. Аналогично в свое время и Пакистан способствовал вхождению России в качестве наблюдателя в Организацию исламского сотрудничества.

Это было удачным началом политического взаимодействия. Но почему бы России с помощью, в частности, Пакистана, не быть наблюдателем в СААРК? Ведь СААРК это не только 7 государств Южной Азии, но и тот же Афганистан; в эту организацию на правах наблюдателей входят США, КНР, Япония, Иран, Республика Корея, ЕС, и Россия вполне может занять здесь свою нишу.

Были затронуты вопросы сотрудничества Пакистана с Китаем, о чем говорили Н.А.Замараева, С.Н.Каменев, Е.Л.Жигун. Здесь было отмечено существенное расширение торгово-экономических связей между двумя странами в последние годы, неизменность прочных военных контактов (на этом направлении Китай даже опережает США, продав Пакистану оружие, начиная с 1964 г., на сумму свыше 13 млрд. долл., в то время как закупки вооружений из США были лишь на уровне 8 млрд. долл.), а также политическое взаимодействие, в частности, в Афганистане. По торговому обороту с Пакистаном Китай вышел на первое место (по официальным данным около 10 млрд. долл.), опередив США. Но главным аргументом в пользу скрепления дружественных отношений двух государств стало решение (во время визита председателя КНР Си Цзиньпина в Пакистане весной 2015 г.) о создании Китайско-пакистанского экономического коридора от порта Гвадар на побережье Аравийского моря до китайского города Кашгар в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, а также сопутствующие ему инфраструктурные объекты, на что Китай намерен потратить 46 млрд. долл.

Реализация этого проекта может быть весьма выгодна и Афганистану, поскольку в перспективе будет способствовать развитию его инфраструктуры, но одновременно вызывает серьезную озабоченность и опасения Индии, относительно возможности постепенного превращения порта Гвадар в военно-морскую базу китайского ВМФ, а также то, что указанный коридор проходит по территории Азад Кашмира, что означает дальнейшее закрепление китайского присутствия не только на спорной территории Кашмира, но и на Южноазиатском субконтиненте в целом.

Естественно, в отношениях Пекина с Исламабадом есть и немало шероховатостей, в частности, неурегулированность в настоящее время вопроса о безопасности китайских рабочих и инженеров на строительстве совместных объектов на пакистанской территории, отсутствие конкретных договоренностей о предоставлении обещанных налоговых льгот китайским компаниям, задействованным на сооружении предприятий производственной инфраструктуры, однако эти проблемы не носят принципиального характера и не будут ограничивать рост двусторонних связей.

Главная экономическая проблема Пакистана в последние годы – энергетическая, и здесь правительство страны пытается решить ее на геополитическом уровне, стремясь существенно увеличить поставки углеводородов в страну для роста выработки электроэнергии, в том числе путем сооружения новых трубопроводов. Об этом шла речь в выступлениях Е.Л.Жигуна, С.Н.Каменева, Н.А.Замараевой. Строительство газопровода из Ирана в Пакистан с его продолжением до Индии в настоящее можно считать вполне реальным после урегулирования проблем, возникших при осуществлении Ираном ядерной программы, и снятия с него международных санкций, а именно это останавливало Пакистан от сооружения части этого газопровода на своей территории. Между тем, по утверждению иранской стороны, трубопровод от месторождения газа Южный Парс до границы с Пакистаном уже построен. Что касается реализации проекта ТАПИ (газопровод из Туркмении через Афганистан в Пакистан и далее в Индию, протяженностью 1800 км и стоимостью уже свыше 10 млрд. долл.) едва ли можно считать его реальным даже в среднесрочной перспективе. И главная причина этого – крайне сложная внутриполитическая ситуация в Афганистане, объективно препятствующая созданию таких инфраструктурных объектов. Еще в 2005 году официальный представитель афганского Движения «Талибан» муфтий Латифулла Хакими заявил, что мы будем взрывать в Афганистане все, что будет создаваться на деньги западных финансовых организаций. Аналогично по этой же причине можно считать пока что малоперспективным проект CASA-1000 - доставка электроэнергии из Таджикистана и Кыргызстана через территорию Афганистана в Пакистан. Заявления некоторых государственных деятелей о готовности спонсировать строительство газопровода ТАПИ пока не воплощаются в жизнь.

Не решена на международном, а также региональном уровне еще одна важная проблема в геополитике – реализация ядерной программы Пакистана. Об этом вели разговор П.Топычканов, С.Н.Каменев, Т.Л.Шаумян, В.Н.Москаленко, Н.Мелехина, Н.А.Замараева. Был сделан акцент на том, что и Индия, и особенно Пакистан активно выполняют свои ядерные программы, не являясь ядерными государствами де-юро и не присоединившись к Договору о всеобъемлющем запрещении  ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Причем Индия скорее всего станет членом Группы ядерных поставщиков, а Пакистан этого пока что лишен, хотя Индия так и не выполнила данного ранее обещания четко разделить свою ядерную программу на 2 части – военную и мирную, не предоставила гарантий полной защищенности своих ядерных объектов.

Между США и Пакистаном ведутся консультации по поводу ограничения последним своей ядерной программы, однако Исламабад упорно уходит от обсуждения этого вопроса, считая это своим сугубо внутренним делом, что вызывает настороженность  мировой общественности.

Говоря о недавно опубликованном совместном докладе Центра Стимсона и Фонда Карнеги относительно числа индийских боеголовок (100) и пакистанских (120), то, по мнению выступавших, в немалой степени эти и некоторые другие выводы доклада политизированы, и едва ли их можно считать полностью достоверными. Равно, как чисто гипотетическим можно считать утверждение, что через 10-15 лет у Пакистана будут 350 ядерных боеголовок, и он займет 3-е место после США и России в ядерном ряду. Здесь практическим наверняка на третьем месте находится и будет находиться Китай, ядерный потенциал которого остается как бы «за скобками». К тому же у Пакистана объективно нет экономического потенциала для производства еще 250 ядерных боеголовок, не говоря уже о том, что, в условиях острой нехватки электроэнергии, Пакистан должен развивать свою атомную энергетику – еще в конце 2013 г. Наваз Шариф заявил, что в ближайшие годы будут введены в строй еще 6 атомных реакторов  к 3-м, уже действующим в стране.

В силу ряда факторов, обусловленных особенностями создания и развития Индии и Пакистана, проблемами их безопасности, престижными устремлениями и непомерными амбициями, оба государства вряд ли  немедленно откажутся от ядерного оружия. Это может  произойти очень нескоро в результате чрезвычайных обстоятельств и произойдет это обязательно  одновременно с участием обоих соперников.

И еще один вопрос был затронут в ходе Экспертного совещания – роль культурных контактов Пакистана в геополитике для развития разносторонних международных отношений, укрепления сотрудничества и взаимопонимания, расширение гуманитарного диалога между странами – об этом говорили Л.А.Васильева, И.Э.Максименко, С.Л.Кузнецов. В качестве наглядного примера была приведена активная деятельность целого ряда Культурных центров при посольствах и консульствах многих стран в крупных городах Пакистана, регулярные мероприятия, проводимые во многих странах, посвященные, например, деятельности известного поэта, философа и общественного деятеля Востока Мухаммада Икбала (1873-1938); были также упомянуты Дни культуры Пакистана в Турции, в рамках которых прошел грандиозный Симпозиум (106 докладов), посвященный 100-летию преподавания языка урду в Стамбульском университете и многие другие подобные мероприятия.