Статьи сотрудников ИВ РАН

Механизмы ликвидация монархий в странах Внутренней Азии в первой половине ХХ в.

Религия и общество на Востоке '2018, №2, с.188-245

Объем издания: 188-245

 
Анализируются механизмы трансформаций монархических систем Хивы, Бухары, Монголии и Тибета в социалистические в первой половине ХХ в. При всех различиях этих государств, в их общественных системах и исторических траекториях в рассматриваемый период есть признаки сходства. Все они были абсолютными монархиями, легитимировавшими власть своих монархов религией (буддизмом или исламом); были зависимы от России, империи Цин или Китая; общество было традиционным. РСФСР/СССР и КНР руководствовались одной и той же идеологией – марксистско-ленинской, ставили одну и ту же цель – построение социализма, а затем коммунизма. Поскольку в Хиве, Бухаре, Внешней Монголии, Тибете не было внутренних сил, которые могли осуществить революцию, ей следовало «помочь» – фактически, экспортировать ее. Концепция помощи революционного государства в продвижении революции за рубежом, которую взяли на вооружение коммунисты, восходит к временам революционной Франции. В Хиве, Бухаре, Монголии, Тибете из представителей коренных этносов образовались очень небольшие группы, которым из-за границы прививали революционные взгляды, чуждые их религиям и традициям. Ввод из-за рубежа революционных войск «обосновывался» тем, что местные трудящиеся страдают от гнета местных эксплуататоров и иностранных империалистов, но сами не могут его сбросить; отсталые страны нуждаются в модернизации, в них надо поддерживать революционные группы, поскольку они отражают стремления народа. Кроме того, в отношении Тибета руководство КНР использовало синоцентристский исторический миф о том, что империя Цин – это тот же Китай, а Тибет – его неотъемлемая часть. «Помощь» коммунистов в «освобождении трудящихся» изначально закладывала перспективу борьбы с религией вплоть до ее ликвидации. Власть феодалов ликвидировалась первой, затем одним из главных объектов борьбы становилась церковь. Это было связано с необходимостью легитимации новой власти, чему препятствовала традиционная религиозная легитимация, так как коммунизм доктринально противостоит религии. Этим обусловлена тенденция в дальнейшем развитии рассматриваемых стран: неуклонный демонтаж церковных структур и замена религиозного мировоззрения на материалистическое. Внутренних факторов для революций в Хиве, Бухаре, Монголии и Тибете не было.

Ключевые слова: монархия, Внутренняя Азия, Хива, Бухара, Тибет, Монголия, Россия, Китай, империя Цин, традиционализм, религия, буддизм, ислам, революция, коммунизм, марксизм-ленинизм, маоизм, басмачество.

Конец XIX – первая половина ХХ в. – период «пробуждения Азии». Этот термин используют для широко спектра процессов модернизации азиатских традиционных обществ. Началом революций там можно считать Синьхайскую революцию в империи Цин в 1911–1912 гг. и две российские – Февральскую и Октябрьскую 1917 г. Основу Синьхайской революции составляли революционные западные идеи в сочетании с китайским (ханьским) национализмом. Признаки сходства с ней имеют две российские революции 1917 г.: ликвидация монархии, окончательный слом феодальных отношений, создание республики. В октябре (ноябрь по новому стилю) 1917 г. власть перешла к правительству, сформированному II Всероссийским съездом советов, которое контролировалось членами РСДРП(б). Идеологической основой этой партии был социализм – учение, привнесенное в Россию с Запада. Таким образом, революции, разрушившие обе империи: Российскую и Цинскую опирались на идеологии, сформировавшиеся за их границами. Одна из этих идеологий – марксизм стала идеологией коммунистических партий, позже пришедших к власти в России/СССР и Китае.

Вслед за Октябрьской в России произошли революции в ряде государств Внутренней Азии, приведшие к ликвидации там традиционализма, монархий и строительству социализма. Эта статья – попытка проанализировать механизмы этого на примере стран, находившихся в зависимости или являвшихся частями Российской и Цинской империй: Хивы, Бухары, Внешней Монголии и Тибета. Источниковая база по данной тематике достаточно богата. Прежде всего, это документы начала ХХ в. по Внутренней Азии из архивов России, Монголии, Узбекистана, Туркменистана, Таджикистана, Великобритании. Значительная часть этих документов опубликована[1].

Положение монархий Внутренней Азии перед революциями

Хива (Хорезм). История независимого Хивинского ханства (Хорезма) берет начало с XVI в. В XIX в. нарастало напряжение в российско-хивинских отношениях из-за конкуренции за влияние на казахов и грабежа хивинцами российских торговых караванов. В 1873 г. Россия разбила хивинские войска, хан сдался, потерял часть земель и признал себя вассалом российского императора. Но ханство не было включено в состав России. Его строй практически не изменился. Сохранилась старая феодальная система[2]. Хивинцы привыкли «видеть в лице хана и высшего духовенства какие-то непререкаемые полубожественные авторитеты»[3]. Правда, случаи произвола со стороны хана и его чиновников вызывали недовольство населения. Другим источником внутренних конфликтов была рознь между туркменами и узбеками, связанная в основном с конкуренцией за воду[4]. Временное и затем советское правительства России признали независимость ханства.

Бухара. Бухарский эмират возник в XVIII в. Основой правления был шариат и обычное право, титул эмира означал не только монарха, но и предводителя мусульман. Возраставшая напряженность в отношениях с Россией привела к тому, что в 1868 г. эмир Музаффаруддин объявил России священную войну, но потерпел поражение и в том же году признал себя вассалом российского императора. В 1873 г. Бухарский эмират был объявлен протекторатом России. Зависимость от нее возрастала. Была проложена железная дорога в Россию, возник ряд колоний. По свидетельству очевидца, стабильность поддерживалась расквартированными российскими войсками[5]. Позже российские временное и советское правительства признали независимость эмирата. Из всех регионов Средней Азии в Бухаре влияние ислама было наиболее сильным. Согласно российским документам, ее население было готово переносить какой угодно гнет, лишь бы он исходил от правоверного правительства, власть эмира воспринималась как легитимная[6]. Вместе с тем, случаи произвола со стороны эмира и его чиновников вызывали недовольство и жалобы в Россию, происходили локальные восстания против несправедливостей беков и чиновников[7].

Кроме Хивы и Бухары, было еще одно среднеазиатское ханство – Кокандское. Я его здесь не рассматриваю, т.к. еще до революции оно было включено в состав Туркестанского генерал-губернаторства России. Последние монархи Коканда, Хивы и Бухары до конца сохраняли верность российскому императору, получали от него чины и ордена. Почтение к Белому Царю, как называли его на Востоке, было характерно и для монархов Монголии и Тибета – Богдо-гэгэна и Далай-ламы. Монархи Бухары, Хивы, Монголии и Тибета отрицательно восприняли революции и свержение в России самодержавия.

Монголия. Историческая территория Великого Монгольского государства Чингис-хана и его потомков после изгнания династии Юань из Пекина подверглась прогрессирующему дроблению. В XVII–XVIII вв. земли монголов были в основном включены в маньчжурскую империю Цин. На основе вассалитета в нее была включена Внешняя Монголия – в настоящее время независимое государство Монголия. В 1911 г. она провозгласила независимость как абсолютная теократическая монархия. Великим ханом был возведен глава ее буддийской церкви – Богдо-гэгэн VIII Джебцзундамба-хутухта. Крах империи Цин в 1912 г. дал монголам новое основания для утверждения независимости: Китай, как и Монголия, был частью этой империи, целостность которой легитимировалась личной властью маньчжурских императоров, а не принадлежностью покоренных ими территорий к Китаю. В 1912 г. Россия и Монголия заключили соглашение, по которому Монголия признавалась государством – независимым согласно монгольскому тексту и автономным под сюзеренитетом Китая согласно русскому. В 1915 г. трехсторонним Кяхтинским соглашением России, Китая и Внешней Монголии последняя была недвусмысленно признана автономией под сюзеренитетом Китая. Но она осталась de facto независимым государством (фактически, протекторатом России), буддийской теократической монархией. В 1919 г. Китай, пользуясь разрухой в результате двух революций и гражданской войны в России, в нарушение Кяхтинского соглашения объявил об аннулировании автономии Внешней Монголии и ввел войска. В 1921 г. барон Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг выбил китайские войска и восстановил монархию и фактическую независимость страны[8].

Тибет. История государственности Тибета насчитывает много столетий, в течение которых он, подобно Китаю, испытывал периоды дезинтеграции и интеграции, но никогда не был частью Китая. В XVII в. с помощью монголов-хошутов Тибет объединился под властью теократического правителя – Далай-ламы V и стал буддийской теократической монархией. В XVIII в. Тибет попал в зависимость от маньчжурских императоров. На этом основании до сих пор пишут, что Тибет стал частью Китая. В действительности, как отмечал Далай-лама XIII в начале ХХ в., нет документов, доказывающих вассальное подчинение или завоевание Тибета цинскими императорами. Все известные цинские и китайские документы – в лучшем случае свидетельства его зависимости от империи Цин или сложившихся в начале ХХ в. китайских и западных идеологем[9]. Вхождение в состав другого государства или вассалитет должен быть признан обеими сторонами, чего не было в случае с Тибетом. Коллапс империи Цин в 1912 г. дал Тибету дополнительное основание для деклараций о независимости. В 1913 г. был подписан договор Тибета с Монголией о взаимном признании их независимости как монархий во главе с Далай-ламой и Богдо-гэгэном, соответственно. В то время еще действовало Русско-монгольское соглашение 1912 г., монгольский текст которого утверждал независимость Монголии, что позволяет считать ее в тот период независимой de jure. Подписание же ею указанного договора сделало и Тибет государством независимым de facto и de jure[10]. Однако, исходя из политической целесообразности и исторических мифов о характере государственности Китая[11], державы не признали данный договор.

Ликвидация монархий

Хива (Хорезм). В начале ХХ в. здесь происходили волнения, связанные с выступлениями феодальных группировок против хана, причем во многих из них важную роль играла туркменская знать. Наиболее крупные восстания произошли в 1912–1913 и 1915–1916 гг.[12] На экономической основе в ханстве обострялся туркменский вопрос. «Простой народ» продолжал находиться под сильным влиянием «своих» феодалов и мулл. Патриархальное, родоплеменное, национальное и религиозное чувство превалировало над классовым сознанием[13].

В конце XIX – начале ХХ в. среди российских мусульман распространялось движение джадидизма – реформаторства и стремления к прогрессу под влиянием европейских и младотурецких политических идей[14]. Распространение этих идей неизбежно вело к ослаблению традиционализма и религиозности среди тех, кто их воспринимал.

После русской революции 1905–1906 гг. в Хиве возникла узбекская партия, называвшая себя хивинскими джадидами, а с конца 1917 г. – младохивинцами. В ранний период они выступали не против ханской власти и феодального землевладения, но за умеренные буржуазные реформы. После Февральской революции 1917 г. младохивинцы провели совещание. Два российских солдата из Коканда – татары Ш. Тинеев и А. Латыпов посоветовали прибегнуть к помощи российских войск для свержения хана, использовав день приведения хивинского гарнизона к присяге Временному правительству. В этот день – 4 апреля младохивинцы организовали демонстрацию, но скрыли ее цель, объявив, что она будет направлена к солдатам для поздравления. Однако на встрече с начальником гарнизона они потребовали помощи в свержении хана, на что получили ответ, что помощь будет оказана лишь для установления конституционной монархии. Затем они встретились с ханом и потребовали введения конституции. Хан пообещал подписать манифест, если есть готовый текст, но его не оказалось. Затем текст был подготовлен младохивинцами вместе с ханскими чиновниками. В нем речь шла только о некоторых преобразованиях государственного аппарата и учреждении временного комитета для наблюдения за высшими сановниками[15].

5 апреля 1917 г. хан подписал манифест. Был создан парламент, куда вошли как младохивинцы, так и представители узбекских и туркменских феодалов. Неэффективность новой системы и падение авторитета младохивинцев в глазах народа привели к тому, что в июне 1917 г. они были удалены из парламента, а их руководители арестованы. Российские чиновники в Туркестане и Петербурге стали разрабатывать новые планы реформ, основой которых должен был стать парламент. Эти планы так и не были реализованы. Между тем в ханстве распространялись революционные идеи – в основном среди российских поселенцев. Важную роль в этом играли совет рабочих и солдатских депутатов и парторганизация в Чарджоу – городе, населенном в основном европейцами. К концу ноября 1917 г. часть солдат российского гарнизона Чарджоу отказалась подчиняться офицерам. Революционные солдаты помогли бежать арестованным младохивинцам. Однако революции не произошло из-за отсутствия большевистских организаций, промышленного пролетариата, «недостаточной сознательности местных трудящихся», сильного влияния патриархально-родовых отношений и духовенства, межплеменной розни[16].

В 1918 г. в результате поражений белогвардейцев в бывшем Туркестанском генерал-губернаторстве установилась советская власть. 30 апреля 1918 г. V Учредительный краевой съезд Советов рабочих, солдатских, крестьянских и мусульманских депутатов Туркестана одобрил предложение большевиков объявить Туркестанский край автономией в составе РСФСР (ТАССР).

1 октября 1918 г. хивинский хан Асфандияр был убит людьми предводителя туркмен-йомудов Джунаид-хана, фактически контролировавшего власть в Хиве. 3 октября ханом был провозглашен его брат Абдулла, ставший марионеткой Джунаида. Последний стал проводить агрессивную политику, выгодную в основном йомудам и невыгодную большинству узбеков[17]. Он попытался начать военную экспансию за границей ханства – на правом берегу Аму-Дарьи. Его правление вызвало растущее недовольство не только узбекских, но и части туркменских феодалов.

В Петро-Александровске (сейчас Турткуль) работали советские и партийные органы (в основном среди европейского населения), младохивинский комитет, который создал конспиративную ячейку в г. Хива. В начале 1919 г. в Петро-Александровске при этом комитете была создана хивинская коммунистическая группа, давшая начало компартии Хорезма. В нее вошли узбеки, туркмены, каракалпаки и др. Ее курировали Компартия Туркестана, Туркестанская комиссия ВЦИК и Совнаркома РСФСР, уполномоченная представлять их интересы в ТАССР, помогали бухарские эмигранты-коммунисты[18]. По мере укрепления военного положения ТАССР среди членов Турккомиссии крепло мнение, что в Хиве и Бухаре следует форсировать революцию с использованием Красной армии. Политической формулой стало «Бухара и Хива – внутренний фронт»[19].

В 1919 г. на севере Хорезма вспыхнуло антисоветское восстание уральских казаков, поддержанное Джунаид-ханом. В то же время, экономическое положение Хивы серьезно ухудшалось, что усугублялось враждой и взаимными набегами отрядов Джунаида и племенных вождей, не желавших ему подчиняться. Часть из них коммунисты смогли привлечь на свою сторону для свержения Джунаида. Кроме того, были созданы отряды из хивинских беженцев – туркменских, узбекских, каракалпакских бедняков и батраков под руководством российских коммунистов. В ноябре 1919 г. в Хивинском ханстве началось восстание части туркменских вождей против Джунаида. По донесению посланного в Хиву сотрудника Турккомиссии Б.В. Скалова, это были внутритуркменские «родовые раздоры», а «политическую окраску ему пытаются придать младохивинцы, не принимающие в движении непосредственного участия»[20].

Однако эту «окраску» пытались придать не только младохивинцы. Как отмечал уполномоченный Крайбюро РКП(б) по организации пролетариата Хивы (в советском Ташкенте) Хасанов 4 ноября 1919 г., «После нашей усиленной агитации пролетариат Хивы восстал против Джунаид-хана. Везде идут бои. К нам прибыла делегация, просит помощи. <…> прошу вашего разрешения выступить с отрядом в Хиву [на] помощь восставшему пролетариату Хивы»[21]. 20 ноября 1919 г. Турккомиссия назначила нового представителя РСФСР в Хивинском ханстве, которому поручила оказать вооруженною помощь «восставшему народу Хивы». Туда были направлены части Красной армии. В приказе уполномоченного ВЦИК и Реввоенсовета ТАССР от 23 декабря 1919 г. эта помощь объяснялась тем, что советская власть отозвалась на призыв мирного населения Хивы для уничтожения Джунаид-хана, но при этом она не посягает на независимость Хивы, не вмешивается в ее внутреннее управление, т.к. «хивинский народ сам знает, какое ему нужно правительство»[22]. Красная армия и хивинские отряды к началу февраля 1920 г. разгромили Джунаида.

1 февраля Скалов убедил Абдуллу-хана подписать манифест, которым тот объявлял о своем добровольном отстранении от власти, передаче ее временному правительству (ревкому) и созыве «всенародного меджлиса». 2 февраля на массовом митинге, собранном коммунистами, манифест был зачитан населению[23]. Как отмечал Скалов, фактической властью в Хиве становилось представительство РСФСР, т.к. население видело в нем защиту от туркменских грабежей. При этом узбекское население, по отзыву очевидца, «не представляет возможности обойтись без хана при условии, чтобы этот хан был их, узбекский, а не туркменский, и что именно этого содействия и ждут от наших войск»[24]. По свидетельствам очевидцев, за вступлением Красной армии в Хиву последовали массовые грабежи и насилия со стороны красноармейцев, захваты женщин, их продажа как невольниц[25].

8 февраля младохивинский ревком издал воззвание «к рабочим и крестьянам РСФСР», призывая помочь «для освобождения пролетариата и бедняков Хивы от гнета своих ханов и беков». В тот же день вышел манифест Хивинской революционной партии, ставивший целями в том числе «Уничтожить навсегда самодержавное управление страной Хивы и его правительством… Объявить достоянием народа принадлежащее хивинскому хану, принцам, бекам и министрам деньги и имущество <…> приступить немедленно по свержении хана и его правительства к образованию народной власти»[26].

28 мая 1920 г. открылась I Общехорезмская партконференция, создавшая ЦК Хорезмской компартии. К лету 1920 г. число коммунистов достигло 600 чел., было уже 22 партячейки. Под руководством коммунистов создавались органы советской власти. 27 апреля 1920 г. на I Хорезмском Курултае (почетным председателем которого был избран В.И. Ленин) была провозглашена Хорезмская народная советская республика (ХНСР) на месте Хивинского ханства. 30 апреля была принята конституция. Членами правительства – Совета народных назиров (министров) были избраны лидеры бывших младохивинцев, ставших коммунистами, и туркменские родоплеменные вожди. На время сохранилась частная собственность на землю и средства производства, система шариатского суда, но крупные феодалы лишались избирательного права. 13 сентября 1920 г. между ХНСР и РСФСР был заключен договор о союзе, по которому РСФСР признала независимость ХНСР[27].

В июле 1923 г. III съезд Компартии Хорезма выдвинул программу борьбы за социализм, а в октябре того же года IV Всехорезмский съезд Советов провозгласил страну Хорезмской советской социалистической республикой (ХССР), принял новую конституцию, в которой было зафиксировано завершение народно-демократического этапа и переход к этапу социалистической революции. В 1924 г. началось национально-территориальное размежевание в Средней Азии: бывшие многонациональные единицы (Хива, Бухара и Туркестан) разделялись на республики по национальному принципу. 29 сентября – 2 октября 1924 г. V Всехорезмский съезд Советов объявил о самоликвидации ХССР, 27 октября 1924 г. ее территория была разделена между Узбекской ССР, Туркменской ССР и Каракалпакской АО в РСФСР[28].

Бухара. Здесь, подобно Хивинскому ханству, после русской революции 1905–1906 гг. на базе джадидизма возникло движение младобухарцев. Оно состояло из людей, которые прошли русскую школу, часто посещали Туркестанское генерал-губернаторство или годами жили в Москве и других городах центра России[29]. «Там, на далекой чужбине они десятилетиями, не видя Бухары, сидят и ждут, когда над их Родиной засияет заря обновления». Вместе с тем, в Старой Бухаре осталась часть их «промышленной группы». До Февральской революции 1917 г. писаной программы у них не было[30]. Джадиды нелегально распространяли книги и газеты, критиковавшие систему эмирата, пытались ввести европейскую систему образования и систему «новометодных школ», но встречали противодействие консервативных слоев[31].

Непосредственной разработкой проекта реформы занялись представители Временного правительства в Бухаре – Миллер, Шульга и Введенский. Этот проект обсуждался с эмиром, высшими чиновниками, представителями духовенства и купцов, рассматривался и российским МИД. Основные положения сводились к широкому местному самоуправлению, всеобщему образованию, улучшению госбюджета и управлению, отмене смертной казни, некоторые были за создание меджлиса (парламента)[32].

После Февральской революции 1917 г. по инициативе революционера П.Г. Полторацкого в российском поселении Новая Бухара (сейчас Каган) был избран Совет рабочих и солдатских депутатов и созван I съезд представителей российских поселений Бухарского эмирата. В декабре 1917 г. в городах с преимущественно рабочим русским населением – Керки, Термез, Новая Бухара установилась советская власть. Представители Временного правительства в Бухаре не признали Советы, политический агент Миллер заявил, что представительство не связано с новыми властями Новой Бухары. Не признал советскую власть в бухарских городах и эмир Алим-хан. Усилили свою деятельность младобухарцы, прибыли их представители также из туркестанского Самарканда. Левое крыло младобухарцев выступило за свержение эмира и установление республики. 7 апреля 1917 г. Алим-хан обнародовал манифест о реформе управления. 8 апреля состоялась манифестация, организованная младобухарцами. Против них выступила многотысячная толпа, в основном, из студентов медресе. Демонстранты разошлись. Однако против них на следующий день стали собираться вооруженные чем попало крестьяне. Лишь введение российского военного отряда внесло успокоение. Эмир подверг младобухарцев репрессиям, значительная часть их бежала в Новую Бухару[33].

После Октябрьской революции Совнарком Туркестана признал независимость Бухарского ханства (12 декабря 1917 г.). 15 декабря в Новой Бухаре съезд Советов взял всю полноту власти, избрал Совнарком русского населения Бухары. Эмир отверг предложение об установлении дипотношений с советским Туркестаном, стал укреплять границы, связался с белогвардейским атаманом А.И. Дутовым и лидерами Кокандской автономии. Председатель Совнаркома Туркестана Ф.И. Колесов объявил эмиру, что функции бывшего российского резидента в Бухаре переходят к Коллегии по бухарским делам, которая будет представлять как Совнарком РСФСР, так и Совнарком Туркестана. Младобухарцы ступили в контакт с советской властью с целью создать «единый фронт» революционеров Бухары и советской России против эмирата. Младобухарцы просили оружие и помощь для восстания. Коллегия и Туркестанский Совнарком поддержали передачу власти в эмирате младобухарцам с помощью российских войск[34].

Колесов прибыл в Новую Бухару, пообещал младобухарцам оружие и войска. Он опирался на опыт ликвидации военным путем в ноябре 1917 г. Кокандской автономии, правительство которой выступало за отделение края от советской России[35]. ЦК партии младобухарцев сформировал ревком во главе с Ф. Ходжаевым и собрал отряд в 200 чел. В марте 1918 г. в Новую Бухару по железной дороге прибыл отряд немногим более 1 тыс. красноармейцев. Колесов, поверив младобухарцам, рассчитывал на массовое восстание и слабость войск эмира. Колесов и Ходжаев выдвинули эмиру ультиматум: его правительство заменяется исполкомом младобухарцев, к которому переходит вся власть. Алим-хан сообщил о согласии. Однако группа переговорщиков была уничтожена в Бухаре (но неясно, было это спланировано или произошел непредвиденный инцидент)[36].

Колесов возобновил военные действия. Его отряд атаковал бухарские войска, к которым присоединились тысячи местных жителей – религиозность населения была высокой, и борьба с силами вторжения означала борьбу за религию и сохранение старых порядков, основанных на ней.

Численный перевес был на стороне эмира. У Колесова кончались боеприпасы, вода, предметы снабжения. Местные жители разобрали километры железной дороги. С трудом восстанавливая ее, эшелонами Колесов вывозил свой отряд и европейцев из Новой Бухары под атаками бухарских войск. Эшелоны были бы уничтожены, если бы их не спас направленный из Ташкента красный отряд. Бухарцы уничтожили российские поселки вдоль железной дороги. Результатом этого похода красных стала гибель более 10 тыс. чел.[37]

25 марта 1918 г. между Бухарой и ТАССР был подписан мирный договор, причем эмир обязался возместить ТАССР убытки, сократить вооруженные силы, принять советского представителя, восстановить железную дорогу, не препятствовать движению по ней войск и возвращению беженцев в Новую Бухару. Но в столице эмирата прошло истребление младобухарцев и их сторонников. Занимались этим как власти, так и «толпы». Около 8 тыс. чел. эмигрировало, в том числе большинство коммунистов и младобухарцев. Часть их сблизилась с бухарскими эмигрантами и собралась в Ташкенте. Летом 1918 г. состоялось большое собрание левых младобухарцев, которые разделились: большинство во главе с А. Якубовым высказались за принятие программы РКП(б) и создание Бухарской партии коммунистов-большевиков (БКП), другие во главе с У. Пулатходжаевым приняли программу левых эсеров и создали партию революционных младобухарцев, или младобухарцев-эсеров (позже ее члены также перешли на платформу большевиков). Несмотря на разногласия, обе группы считали необходимой борьбу с эмиратом до его ликвидации, установление в Бухаре советского строя. К началу 1919 г. отделения Революционной младобухарской партии и БКП, поддерживавшейся Компартией Туркестана, существовали уже в ряде городов ТАССР, подпольные ячейки – в ряде городов эмирата. Младобухарцы из обеих партий занялись революционной пропагандой, ставя в пример революции в России и других странах. В феврале – июле 1919 г. под влиянием этой агитации в шести городах эмирата произошли восстания. Они были подавлены[38].

Эмир безуспешно требовал вывода красных войск с территории эмирата и передачи зоны железной дороги под его контроль. Вместе с тем, он старался не нарушать мира с ТАССР и РСФСР. Поступки эмира в 1918–1919 гг. говорят о том, что он, по-видимому, надеялся иметь дело с любой группой, которая встанет у власти в России, если не сможет выйти из орбиты России, что было желательным, но маловероятным[39]. Бухарское правительство искало помощи у англичан, афганцев, белогвардейцев; исламское духовенство призывало население к священной войне (газавату) против красных. В связи с военными приготовлениями последних, эмир получил военную помощь из Афганистана, незначительную помощь от белогвардейцев, Англии и т.д., в феврале 1920 г. провел мобилизацию. В своем меморандуме в Лигу Наций 15 апреля 1929 г. он писал, что при русском царском правительстве у Бухары не было надобности в армии и военном снаряжении, а после революции пришлось принимать соответствующие меры[40].

Эти меры не были подготовкой бухарской агрессии против советского Туркестана. Это были оборонительные меры против революционной экспансии. Более того: британский экспедиционный корпус в Закаспийской области имел приказ не выступать восточнее Мерва в Туркмении. Его командующий В. Маллесон послал эмиру в подарок оружие, но также письмо, в котором призывал не провоцировать Ташкент[41]. Целью англичан был нейтралитет эмира, а не наступление на ТАССР.

В 1919 г. в Ташкенте прошли II и III съезды БКП, главными решениями которых были усиление связей с РКП(б) и Компартией Туркестана, подготовка к революционному восстанию, пропаганда, в том числе в бухарской армии, издание газет. Заявлялось о невозможности дружественных отношений РСФСР с Бухарским эмиратом. В ноябре 1919 г. в Ташкент прибыла комиссия ЦК РКП(б), ВЦИК и Совнаркома РСФСР по делам Туркестана (В.В. Куйбышев и др.) с задачей превратить Туркестан в образцовую республику на советском Востоке и «помочь угнетенным народным массам Бухары и Хивы»[42].

В начале 1920 г. в советских городах Чарджоу, Новая Бухара, Термез, Керки и Самарканд были сформированы красные дружины из бухарских коммунистов и сочувствовавших им. Революцию готовили и младобухарцы-революционеры во главе с Ф. Ходжаевым[43]. У руководства советского Туркестана крепло мнение о необходимости форсирования революции в Бухаре с помощью Красной армии. 18 мая 1920 г. наркоминдел РСФСР Г.В. Чичерин предупредил В.И. Ленина о нежелательности военного форсирования революции в Бухаре и о том, что Хива служит плохим образцом таких действий[44]. Тем не менее, 21 мая 1920 г. заместитель Чичерина Л.М. Карахан написал В.И. Ленину, что Бухара – центр реакции и антисоветской деятельности среди мусульман. «В полном согласии с Турккомиссией, нашим уполномоченным в Ташкенте, мы предлагаем ликвидировать эмира и образовать из Бухары демократическую республику, поставив во главе ее младобухарцев (теперь коммунистов)». Политбюро ЦК РКП(б) полностью одобрило это[45].

24 июня 1920 г. Туркестанская комиссия образовала Реввоенбюро бюро для руководства подготовкой и проведением восстания в Бухаре. В него вошли большевики В.В. Куйбышев и М.В. Фрунзе, а также Геллер, председатель ЦК КП Туркестана Н.Т. Тюрякулов, председатель ЦК БКП Н. Хусаинов, председатель Центрального бюро младобухарцев-революционеров Ф. Ходжаев. 25 августа был создан Партийный центр по руководству революцией в Бухаре в составе Куйбышева, Хусаинова и Ходжаева.

30 июля состоялось экстренное заседание Реввоенбюро, по итогам которого М.В. Фрунзе заявил: «Признано необходимым разделаться с бух[арским] правительством… для этого настоящий момент самый подходящий»[46]. На следующий день Фрунзе из Ташкента отправил В.И. Ленину телеграмму, где обозначил два пути революции в Бухаре: «Надежда на развитие внутреннего революционного процесса в стране и ожидание этого момента» и «организация революции за счет сил извне». Первый вариант – крайне медленный «в связи с общерабской психологией низов». Поэтому, «если считать необходимой скорейшую ликвидацию эмирата (в этом, я полагаю, разных взглядов быть не может), то остается второй путь, т.е. организация революции путем непосредственного участия наших сил»[47]. Фрунзе опирался на неудачный опыт организации восстаний среди местного населения. По мнению Политбюро, декханство представляло собой «темную, безграмотную, фанатичную и фаталистически настроенную массу», которую легко направить «на избиение европейцев, евреев, а иногда и купцов, но на движение больше этого рассчитывать пока невозможно». Под влиянием агитации духовенства в Бухару стекалось множество крестьян, воинственность которых с трудом сдерживал эмир[48].

В директивах политбюро ЦК РКП(б) от 10 августа 1920 г. «по Бухарскому вопросу» подчеркивалась необходимость широкой агитации среди местного населения. Политбюро рекомендовало бухарским коммунистам создать сильные революционные центры в ряде крупных городов. На совместном заседании Турккомиссии, ЦК БКП и Центрального бюро младобухарцев-революционеров решили создать временное революционное правительство Бухары, в котором должны преобладать бухарские коммунисты. 11 августа 1920 г. политбюро ЦК РКП(б) направило в Ташкент телеграмму, где предписывалось принять меры к защите русского населения и учреждений в эмирате и в приграничных районах, но не брать на себя инициативу нападения на Бухару: последнее может быть сделано лишь при наличии более-менее популярного бухарского революционного центра. В согласии с этим, IV съезд БКП в Чарджоу 16–18 августа 1920 г. принял программу ревправительства, заявил о необходимости установления в Бухаре советской власти, объявил войну эмиру, попросил у Турккомиссии ЦК РКП(б), ВЦИК и Совнаркома РСФСР военную помощь. Новый состав Турккомиссии, прибыв в Ташкент 23 августа, единогласно постановил предложить Фрунзе и Куйбышеву поддержать выступление бухарских коммунистов и младобухарцев всеми свободными силами Туркфронта[49].

23 августа 1920 г. младобухарцы и бухарские коммунисты подняли восстание в Чарджоуском бекстве. 25 августа заседание Турккомиссии приняло ряд секретных постановлений о предстоящей операции, в т.ч. о содействии Красной армии бухарским революционерам. 28 августа командующий Туркфронтом Фрунзе отдал приказ «всей нашей вооруженной мощью прийти на помощь бухарскому народу»[50]. Как вспоминал эмир, война объявлена не была, нападение было внезапным[51].

29 августа коммунисты заняли занят Старый Чарджоу, где сразу был создан ревком. Последний объявил, что восстание охватило всю Бухару и запросил помощь Красной армии. Обращение передали в Новую Бухару, где командование приказало красноармейцам наступать на Старую Бухару вместе с отрядом бухарских революционеров. Первая атака на столицу была отбита – как вспоминал Фрунзе, «вследствие энергичного отпора со стороны войск эмира и обнаружившейся на деле лживости заверений бухарских революционеров о якобы готовности населения к восстанию»[52]. Штурм Бухары продолжился. Эмир Алим-хан покинул город в ночь на 31 августа и под охраной вооруженного отряда отбыл на юго-восток.

31 августа парламентер принес от главного министра эмира предложение о перемирии в связи с большими разрушениями и жертвами в городе. Красное командование отказало, парламентер был взят в заложники. 1 сентября начался общий штурм, завершившийся 2 сентября. Решающее значение имела артиллерийская и авиационная бомбардировка крепости, жилых кварталов и мечетей[53]. Эти действия показали населению силу красных и их неприятие прежней системы, легитимировавшейся исламом.

В Бухару въехал ревком, который образовал правительство. 6 октября 1920 г. Всебухарский съезд провозгласил образование Бухарской народной советской республики (БНСР). В октябре 1920 г. по требованию большевиков несколько высших чиновников монархической Бухары были расстреляны[54].

Советское руководство Бухары подготовило инструкцию своей делегации к правительству РСФСР. В ней, в частности, говорилось о стремлениях обеих республик к «проведению и укреплению социальной революции во всем мире на основе Третьего коминтерна», об их «одном пути» в военном, экономическом и финансовом отношениях, просьба о присылке оружия, военных специалистов и отрядов. 4 марта 1921 г. было подписано временное военно-политическое соглашение между РСФСР и БНСР. В нем, в частности, говорилось о необходимости создания в БНСР армии, что, за отсутствием кадров комсостава, возможно «только при активной помощи и поддержке со стороны РСФСР». Указывалось «полнейшее единогласие в политике обеих Республик»[55]. После короткого периода формальной независимости Бухара и Хива в 1924 г. были поделены между вновь образованными Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР.

Монголия. Монгольская народная партия (МНП), позже ставшая правящей, образовалась из двух подпольных кружков монголов, которые образовались в столице – Нийслэл-хурэ в 1919 г. для изгнания китайских оккупантов. В эти кружки входили представители духовенства, чиновников и феодалов, они действовали с одобрения Богдо-гэгэна и были далеки от красных идей. Хотя часть их членов проявляла интерес к европейской модернизации, они следовали религии и в ряде случаев проводили буддийские ритуалы перед тем, как предпринять важные политические шаги. Понимая, что собственных сил монголов для освобождения не хватит, они стремились заручиться поддержкой извне. Незадолго до того Внешняя Монголия добилась фактической независимости как теократическая монархия благодаря России, поэтому неудивительно, что члены кружков старались наладить контакты с российской колонией в Нийслэл-хурэ. Руководство этой колонией в конце 1919 – начале 1920 г. перешло под влияние пробольшевистских сил, поддерживавших тесный контакт с советской властью в Сибири. В начале 1920 г. монгольские кружки установили контакт с членами пробольшевистского руководства российской колонии, которые стали приобщать их к коммунистической идеологии, идеям Октябрьской революции.

Считается, что 25 июня 1920 г. на совместном заседании кружки объединились в МНП. На этом заседании, по-видимому, присутствовали представители российского ревкома[56]. Была принята декларация, в которой ставились цели: очистить страну от врага религии и нации (т.е. китайских оккупантов), вернуть Монголии потерянные права, возвысить власть и религию, улучшить управление, думать о бедных, соблюдать права людей, строить жизнь без эксплуатации человека[57].

В конце июля 1920 г. представители МНП выехали в РСФСР. Для легитимации своей поездки они добились получения «Письма-обращения уполномоченному российского правительства от князей и лам Внешней Монголии», которое заверил печатью Богдо-гэгэн. Там содержалась просьба о помощи в восстановлении автономии и монархической власти Богдо-гэгэна. Приехав в Сибирь, они вступили в переговоры с представителями НКИД по Сибири и Дальнему Востоку и секции народов Востока Сиббюро РКП(б). Под их влиянием делегаты заявили, что отказываются от письма князей и лам, имеют собственную программу, что Богдо-гэгэн будет оставлен лишь на первое время «для декорума», а с углублением народно-революционной власти будет убран. Появился новый документ – «Заметки»[58].

26 августа заместитель председателя секции народов Востока Сиббюро Ф.И. Гапон отправил информацию председателю Сибревкома, где отметил, что вся делегация в целом против письма с печатью Богдо-гэгэна, что он сам считает момент подходящим для того, чтобы «укрепить наше влияние в Монголии, взяв на себя организацию национально-революционных элементов и руководство ими»[59]. На письмо с печатью Богдо-гэгэна большевики ответили резким отказом. Члены делегации С. Данзан и Д. Чагдаржав привезли в Москву другое письмо – от имени МНП, составленное с учетом «Заметок» и переговоров в Иркутске[60]. В нем они предложили свергнуть власть китайцев, провозгласить Богдо-гэгэна конституционным монархом, уничтожить наследственную власть князей, популяризировать народно-революционные идеи в массах, распространять европейскую культуру и тем самым готовить почву для окончательного слома существующей системы при помощи РСФСР[61].

18 ноября 1920 г. делегаты выехали из Иркутска в Троицкосавск, где занялись организационной и пропагандистской работой. «Для финансирования всей монгольской революционной работы» большевики создали специальный фонд в пределах 300 тыс. руб.[62] В начале 1921 г. численность МНП составляла 150 чел., в том же году достигла 164, к маю 1923 г. – 1700, в 1924 г. – уже 4 тыс., а в 1927 г. – 11587[63]. Для помощи МНП в 1920–1921 гг. в Монголии появилась группа работавших на РКП(б) бурятских национальных демократов.

1–3 марта 1921 г. в Троицкосавске состоялось совещание, которое позже объявили I съездом МНП. Участвовало до 26 чел., в том числе из Бурятии. Был избран ЦК, утверждена партийная платформа, отражавшая стремление к объединению всех монголов в одно государство, освобождения от китайских милитаристов, утверждение власти народа и устранение «бесполезных и отживших» институтов власти. Главным автором был бурятский демократ Ц. Жамцарано. МНП вступила в Коминтерн как сочувствующая организация. В ее риторике появились фразы против всех феодалов вообще как предавших страну китайцам, хотя это сделала лишь их незначительная часть. Китайцев из Внешней Монголии изгнал антикоммунист барон Унгерн, действовавший там с санкции легитимного монарха – Богдо-гэгэна. В связи с этим, острие пропаганды МНП и РКП(б) в 1921 г. было направлено на «освобождение» Монголии от Унгерна, которого большевики объявили действовавшим в интересах Японии[64].

11 марта председатель Совмина Дальневосточной республики и секретарь Дальбюро РКП(б) Б.З. Шумяцкий передал С.С. Борисову (курировавшему МНП от Дальневосточного секретариата Коминтерна) требование Центра и Секретариата о форсировании образования ревправительства Монголии[65]. В ответ уже 13 марта в Кяхте состоялось совещание монгольских представителей МНП и было создано временное народное правительство. По просьбе МНП представителем этого правительства Монголии стал бурятский национал-демократ Э.-Д. Ринчино[66].

Большевики предложили занять отрядами временного народного правительства приграничный район и поднять население на борьбу с Унгерном, призывали красных монголов ускорить взятие монгольской приграничной слободы Маймачен, занятой китайцами[67]. 17–18 марта 1921 г. отряды МНП и ДВР изгнали китайцев из Маймачена. Туда переехало из соседнего Троицкосавска временное правительство МНП. Его контроль распространялся на небольшую часть северной Монголии. В его манифесте от 26 марта 1921 г. ставились цели освобождения страны от Китая, декларировалось, что «вся полнота верховной власти на территории Монголии переходит в руки самих монголов», содержался призыв к ним объединиться ради национального возрождения, преуспевания и просвещения[68]. При этом подчеркивалось, что МНП борется не против Богдо-гэгэна, а против «всевластия Унгерна».

Последующее вторжение Унгерна в Сибирь дало большевикам повод для введения экспедиционного корпуса в Монголию. Красноармейцам было приказано ничего не брать у монголов и пользоваться только тем, что доставлялось из России и ДВР. По-видимому, был учтен негативный опыт революций в Хиве и Бухаре, где Красная армия грабила население.

2 июля Богдо-гэгэн VIII издал указ, в котором призывал отряды МНП сложить оружие; монархическое правительство призвало красные войска не входить в столицу[69]. Но 6–8 июля 1921 г. в Нийслэл-хурэ вошли части народно-революционных армий ДВР и МНП. Теперь там было два правительства: монархическое и временное народное. 10 июля 1921 г. ЦК МНП вынес решение об образовании центрального народного правительства и провозглашении Богдо-гэгэна ограниченным монархом. В тот же день монархическое правительство сложило свои полномочия. До конца 1921 г. советским и красномонгольским частям удалось в основном взять под свой контроль Внешнюю Монголию. 1 ноября 1921 г. ее народное правительство на своем 21-м заседании утвердило положение, известное как «Клятвенный договор», которым Богдо-гэгэн лишался права влиять на государственные решения. Это была односторонний акт МНП: копия, заверенная Богдо-гэгэном, неизвестна[70]. 5 ноября 1921 г. было подписано соглашение между РСФСР и Монголией, которым их правительства взаимно признавали друг друга единственной законной властью[71].

До самой смерти Богдо-гэгэна VIII МНП проводила политику демонтажа теократической системы. Одновременно происходил рост МНП и создание новых госструктур. Однако в 1921–1925 гг. теократы и их сторонники еще составляли реальную конкуренцию МНП. Поэтому партия старалась избегать конфронтации. Революционерам необходим был «единый фронт» с теократами.

Богдо-гэгэн VIII скончался 20 мая 1924 г. 3 июня пленум бюро ЦК МНП, членом которого был иностранец Ринчино, единогласно постановил сделать Монголию республикой[72]. В ноябре 1924 г. I Великий народный хурал провозгласил Монголию народной республикой. Но это было лишь формальное утверждение: все важнейшие акты проводились постановлением ЦК МНП, на которое была необходима ссылка даже в постановлениях правительства[73]. Провозглашение республики было оформлено единодушным принятием конституции на заседании Великого хурала 26 ноября. Ее проект был составлен советским юристом и советником при монгольском правительстве П.В. Всесвятским, переведен на монгольский язык Э.-Д. Ринчино и доработан комиссией, в которую входили Ринчино и Жамцарано[74]. В основу была положена Конституция СССР 1924 г., с учетом исторических условий Монголии и задач перехода от феодализма к социализму, минуя капитализм.

Тибет. Здесь не сформировались сколько-нибудь влиятельные группы, ставившие целью смену общественного строя. Попытки большевиков в 1920-х гг. наладить контакты с руководством Тибета были безуспешны. Первые контакты тибетцев с китайскими коммунистами относятся к 1930-м гг. В июне 1935 г. части Китайской красной армии вступили в Сикан – провинцию, созданную китайцами на территории области Кам, ранее отторгнутой от Тибета. Красное командование стало создавать окружные и уездные советские «правительства». Их формировали спецотряды борьбы с помещиками, состоявшие из бедняцкой молодежи. Землю захватывали и передавали безземельным или малоземельным крестьянам. Одной из целей был «охват всех притесняемых меньшинств Советами как средство усиления революции против империализма и Гоминьдана»[75]. Весной 1936 г., после поражения от Гоминьдана, Китайская красная армия вновь вошла в Сикан и стала создавать вместо советских тибетские «правительства» из «патриотических» высокопоставленных тибетцев и бедноты. В этот период тибетцы впервые столкнулись с тем, что красные разрушают и грабят их монастыри. В мае 1936 г. в г. Кардзе состоялся I съезд народных представителей, на котором председательствовал главнокомандующий Китайской красной армией Чжу Дэ. Съезд образовал «Тибетское автономное правительство Китайской советской республики» во главе с Геда-ламой. Это показывает влияние религии, которое использовали красные. Некоторые тибетцы из бедноты вступили в Коммунистическую партию Китая (КПК) и Китайскую красную армию[76]. После ухода этой армии из Сикана все эти «правительства» прекратили существование.

В середине 1940-х гг. в Нанкине тибетцы П. Вангьял и Н. Кесанг создали маленькую коммунистическую группу молодежи, а затем – Коммунистическую партию Тибета[77]. Эта партия, не имевшая никакого влияния, безуспешно пыталась объединить всех тибетцев, получить помощь тибетского правительства в борьбе против Гоминьдана в Сикане, привлечь «прогрессивных» тибетцев для проведения модернизации и реформ, связывалась с посольством СССР, представителями компартий Китая и Индии. Вангьял хотел с помощью китайцев «освободить от отсталости» свою страну, считал тибетское правительство в Лхасе неэффективным. В 1949 г. Компартия Тибета вошла в состав КПК.

К концу 1940-х гг. КПК стала одерживать верх над Гоминьданом в китайской гражданской войне благодаря советской поддержке. Видя это, в Лхасе стали опасаться, что гоминьдановская миссия может стать плацдармом Китая, говорили, что там идет и коммунистическая пропаганда. Поэтому в июле 1949 г. тибетские власти выслали эту миссию, всех китайцев и тех тибетцев, которых подозревали в симпатиях к коммунистам, в том числе Вангьяла. Это событие известно в Китае как «инцидент с изгнанием ханьцев». Коммунистам это дало предлог утверждать, что в Тибет проникли иностранные силы и действуют против них[78].

2 сентября 1949 г. было передано сообщение агентства Синьхуа, что китайская Народно-освободительная армия (НОАК) «освободит» всю территорию Китая, включая Тибет. Эти претензии основывались на ханьском национализме и признании державами Тибета частью Китая. 1 октября 1949 г. в Пекине была провозглашена КНР. Уже через месяц новый Панчен-лама Х, которому тогда было всего 10 лет, прислал из провинции Цинхай Мао Цзэдуну и Чжу Дэ приветственное послание, в котором говорилось: «Можно ждать в ближайшие дни освобождения Сицзана» (Тибета)[79]. С подобными письмами обратились и некоторые другие высокопоставленные тибетцы из регионов, включенных в китайские провинции. МИД Тибета 2 ноября направил Мао Цзэдуну послание, в котором говорилось, что с древних времен Тибет был независимым, содержался призыв к переговорам о возвращении тибетских земель, аннексированных прежними правительствами. Заявлялось, что Тибет никогда не был частью Китая, и никакая иностранная держава им не управляет[80].

В январе 1950 г. Мао Цзэдун, находясь в Москве, по телеграфу согласовывал с лидерами Юго-западного бюро ЦК КПК и Юго-западного военного округа – Дэн Сяопином, Лю Бочэном и Хэ Луном план вторжения в Тибет для его «преобразования в демократию тибетского народа». Мао заручился поддержкой И.В. Сталина, в том числе военной. 18 марта 1950 г. войска 18-го корпуса выдвинулись из Сычуани в Кам и заняли Дарцедо (Кандин), 28 марта передовые части достигли Кардзе. Главным проводником и снабженцем китайских сил вторжения стал упоминавшийся выше Вангьял. Он склонял тибетское командование в Чамдо и Маркхаме к переходу на сторону противника, отвечал за общественные связи китайского 18-го корпуса[81].

Вначале было очень трудно снабжать войска, грузы приходилось даже сбрасывать с самолетов, форсированно строились дороги, аэропорт в Кардзе. В это время в Сикане широко привлекали тибетцев для строительства и транспортировки грузов, для работы переводчиками и проводниками[82]. Местная элита получала новые должности и высокие оклады. Жители Кама работали за деньги и страх; кроме того, они привыкли жить сами по себе и не принимали близко к сердцу отношения Пекина с Лхасой.

Китайское наступление началось 7 октября 1950 г. в трех направлениях. Главные бои произошли к северу от г. Чамдо. Губернатор Чамдо – Нгапо Нгаванг Джигме оставил город, приказал уничтожить военные склады и сдался китайцам. 25 октября 1950 г. появилось заявление КНР, что частям НОАК приказано продвигаться в глубь Тибета[83]. 10 ноября 1950 г. была издана прокламация НОАК, согласно которой НОАК входит в Тибет, чтобы избавить его народ от угнетения британским и американским империализмом, чтобы мог строиться новый Тибет в составе нового Китая, политическая и военная системы в Тибете не будут меняться, а реформы будут проводиться по желанию населения[84].

17 ноября 1950 г. Национальная ассамблея Тибета передала теократическую власть от регента Далай-ламе ХIV, которому тогда было 15 лет.

24 ноября 1950 г. в Каме китайцы создали первый Тибетский автономный район провинции Сикан, в мае – Тибетский автономный уезд Тяньчжу (Пари) в провинции Ганьсу. Это были прообразы будущей системы тибетских «автономий» в составе КНР, наиболее крупной из которых станет Тибетский автономный район (ТАР). КПК на подконтрольной ей территории начала строить школы, больницы, ветеринарные станции и т.д., организовала многолюдные митинги за «освобождение» Тибета[85].

Пленный Нгапо послал два письма в Лхасу, призывая к переговорам во избежание военного вторжения. Далай-лама и его правительство дали Нгапо полномочия на переговоры. 29 марта часть делегации во главе с Нгапо выехала из Чамдо. Всю дорогу с ними вели «воспитательную работу» Дэн Сяопин и другие коммунисты[86]. Добровольно участвовал Вангьял с китайским ассистентом.

23 мая 1951 г. в Пекине было подписано «Соглашение между Центральным народным правительством Китая и местным тибетским правительством о мероприятиях по мирному освобождению Тибета». Его анализ показал, что оно было подписано под угрозой военной силы, без санкции правительства Тибета, тибетские делегаты превысили полномочия, приложенные ими печати были не официальными, а изготовленными на месте в Пекине, преамбула содержала ложные идеологические штампы, ряд пунктов содержал внутренние противоречия, допускал разные трактовки, территориальные границы не были указаны. Китайская сторона нарушала это соглашение, а приказом Чжоу Эньлая от 28 марта 1959 г. при подавлении тибетского восстания соглашение было разорвано[87].

9 ноября 1951 г. в Лхасу вступили части НОАК. С ними были Нгапо и Вангьял. Китайское присутствие стало быстро нарастать. Китайцы в то время не старались повысить «классовое сознание» крестьян на территориях, подчинявшихся Лхасе[88]. КПК использовала политику «единого фронта» – включение влиятельных тибетцев, в том числе лам, в органы управления. Но сами эти органы всегда контролировали коммунисты-ханьцы. Далай-лама в 1954 г. был избран заместителем председателя Постоянного комитета ВСНП. Эта должность была номинальной и не давала реальной власти. Между тем, в Тибете создавались коммуникации, инфраструктура, ячейки КПК и Новодемократического союза молодежи Китая (впоследствии китайский комсомол), другие «патриотические» организации, группы молодежи отправлялись на обучение в Пекин и другие города Китая Росло число тибетцев-коммунистов. 5 октября 1957 г. сообщалось, что в Тибете уже более 5 тыс. тибетских революционных кадров, 1 тыс. членов компартии, более 2 тыс. членов комсомола, более 6 тыс. членов Патриотической культурной ассоциации молодежи и более 1 тыс. членов Патриотической ассоциации женщин[89].

Все это было направлено на «модернизацию» тибетского общества путем уменьшения влияния традиционализма и религии и усиления влияния маоизма.

На тибетских территориях, издавна выведенных китайцами из юрисдикции Лхасы – в Каме и Амдо, где КПК достигла прочного положения, она стала проводить «демократическую реформу». В результате стали быстро разрастаться народные восстания, к 1959 г. охватившие весь Тибет. Их подавление, сопровождавшееся форсированием этой реформы, уход из Тибета Далай-ламы и создание тибетского правительства в эмиграции завершили процесс ликвидации в Тибете традиционных структур, в том числе теократических.

29 марта на пути в Индию Далай-лама XIV и его спутники создали новое правительство[90]. 31 марта они прибыли в Индию. Там Далай-лама на пресс-конференции заявил: «Где бы я ни был, сопровождаемый моим правительством, тибетский народ признает нас в качестве тибетского правительства»[91]. С тех пор структура, имеющая преемственность от монархических правительств Тибета до его оккупации Китаем, сохраняется в Индии в виде Центральной тибетской администрации. В 2011 г. Далай-лама сложил с себя полномочия светского главы тибетцев, что можно считать прекращением существования тибетской теократической монархии.

Попытки сохранения монархий и коммунистические репрессии

Смена общественного строя во всех рассматриваемых странах сопровождалась дестабилизацией, заговорами, восстаниями и/или вооруженными движениями. Цели и масштабы этих явлений были разными, но везде защита религии была одной из главных целей. По мере проведения реформ, направленных на строительство социализма, недовольство нарастало, в него вовлекалось все больше представителей «простого народа» – то есть тех, кто считался главным «благоприобретателем» от этих реформ. Недовольство выливалось в масштабное народное сопротивление. Здесь я рассмотрю те его формы, которые были объективно направлены на сохранение или восстановление монархии.

Хива (Хорезм). В Хиве установление власти красных вызвало всплеск басмачества – военно-политического партизанского движения местного населения. По составу и целям это движение было весьма пестрым. Общим в нем было неприятие власти красных, верность исламу и широкая представленность «простого народа». Как сказано выше, хивинский хан отрекся от престола. Теперь вооруженную борьбу с красными вел Джунаид-хан – в недавнем прошлом фактический правитель Хивы. Со своими отрядами захватив Кунград и район Нукуса, он находился там с осени 1920 по весну 1921 г., отказываясь от предложений большевиков прекратить борьбу с ними.

В самой Хиве в июле 1920 г. произошли волнения, причем один из лозунгов состоял в передаче власти наследнику Абдулла-хана. Митингующих разогнали военной силой. 12 июля совет народных назиров постановил выселить из пределов Хивы Абдулла-хана, его ближайших родственников и крупных сановников. Они не были замешаны в контрреволюционных действиях, но были тем центром, вокруг которого могли сгруппироваться контрреволюционеры. Их отправили через Петро-Александровск и Ташкент в Россию. Затем Абдулла-хан и несколько его родственников попали в г. Кривой Рог. Бывший хан работал там сторожем и умер от болезни в период голода 1933 г.

В Хиве же были убиты туркменские вожди, которые участвовали в революции. При поддержке младохивинцев Красная армия стала разоружать туркменов, что вызвало их восстание, наложившееся на узбекско-туркменскую рознь и партизанские действия Джунаид-хана[92]. Превращение Хорезма в социалистическую республику и его советизация вызвали новое восстание в 1924 г. Джунаид занял ряд территорий, в январе 1924 г. осадил Хиву и Ново-Ургенч. В марте он был отбит Красной армией, к концу года после поражений отступил в глубину Туркмении[93].

Бухара. Эмир Алим-хан, уйдя на восток, в течение некоторого времени сохранял контроль над частью своего государства. Чтобы восстановить власть, он пытался получить помощь басмачей, безуспешно просил помощи у Англии и Афганистана. В апреле 1921 г. под давлением красных войск он ушел в Кабул, где жил в эмиграции до самой смерти в 1944 г. Тем не менее, его харизма как религиозного и светского главы мусульман в значительной мере сохранялась, и многие руководители басмачей, планируя партизанские действия, стремились заручиться его поддержкой, хотя бы номинальной. Алим-хан контактировал даже с находившимися за границей представителями дома Романовых.

Развивая успех и подавляя сопротивление на местах, Красная армия совместно с отрядами бухарских коммунистов захватила всю территорию эмирата. Однако басмаческое движение в нем ширилось. В начале 1922 г. на территории Бухары в повстанческих отрядах находилось более 20 тыс. чел. Движение развивалось под лозунгом «Долой коммунистов и джадидов»[94]. Каждая местность обычно попадала под влияние одного партизанского командира. Среди этих командиров не было единства[95], что было одним из главных факторов их поражения.

В 1921–1924 гг. в Бухаре начали проводиться социалистические преобразования, земли эмира и беков земли были экспроприированы. В борьбе с басмачами применялись репрессии в отношении мирного населения. В 1920-х гг. от красных из Таджикистана в Афганистан ушло 200 тыс. чел., или ок. 25% населения Таджикистана. Некоторые города и поселки опустели. В 1925 г. была объявлена амнистия «рядовым басмачам трудового происхождения», проводилась разъяснительная работа, выдавались безвозмездные ссуды, отменялись налоги. Это привело к реэмиграции ок. 60 тыс. чел. Однако реэмиграция из Афганистана к 1929 г. прекратилась и началась новая эмиграция в связи с коллективизацией[96]. Повстанческое движение в бывшем эмирате продолжалось до 1931 г. Как указывает К.Н. Абдуллаев, «поражение антибольшевистских сил произошло не вопреки “поддержке империализма”, как утверждала советская пропаганда, а во многом из-за нейтральной позиции Англии, не оказавшей действенной помощи повстанческому движению Бухары и его эмиссарам за рубежом»[97].

Монголия. Первый заговор против МНП за восстановление теократической власти Богдо-гэгэна возник уже вскоре после прихода партии к власти – в 1921 г. В 1922–1926 гг. было раскрыто еще несколько заговоров. После смерти Богдо-гэгэна VIII и провозглашения МНР предпринимались неоднократные попытки найти его новое перерождение, которые под разными предлогами пресекались: МНП и большевики понимали опасность этого для своей власти. Учитывая религиозность населения, руководство МНП мотивировало отказ в поисках реинкарнации Богдо-гэгэна религиозными причинами (необходимостью санкции Далай-ламы и т.д.). Лишь позже, в период подавления религии, за поиски любых реинкарнаций лам была назначена уголовная ответственность.

В 1929–1932 гг. в МНР имел место инспирированный Коминтерном «левый уклон», направленный на форсирование социалистических реформ по советскому образцу. В результате число подлинных и мнимых заговоров против МНП стало наибольшим, проводились показательные судебные процессы и расстрелы. Все больше людей требовали возвращения старых порядков, прекращения разрушения религии. На западе МНР произошло несколько восстаний лам, жестко подавленных Государственной внутренней охраной МНР, созданной в свое время по образцу советского ОГПУ. Так, общие потери участников восстания в Тугсбуянте в 1930 г. убитыми превзошли таковые правительственных отрядов примерно в 36 раз, причем почти исключительно за счет расстрелов[98]. Волнения продолжались в приграничных районах. Шла масштабная откочевка населения за границу – в Синьцзян и Внутреннюю Монголию. Из-за границы в МНР проникали вооруженные отряды. Они нападали на госучреждения, занимались грабежом. Этих отрядов было мало, они были немногочисленны (до нескольких десятков человек), состояли из монголов.

В апреле 1932 г. началось крупнейшее народное восстание в новой истории Монголии, разросшееся в гражданскую войну. Оно охватило значительную часть северо-западной Монголии и составило реальную угрозу власти МНП. Повстанцы ставили своей целью восстановить власть Богдо-гэгэна, прекратить преследования религии, вернуть прежние порядки. Большинство повстанцев были представителями «простого народа», но большинство руководителей были ламы. Есть сведения, что в восстании участвовало около 70% населения пяти самых населенных аймаков МНР, погибло 8–10 тыс. чел.[99] Правительство направило на подавление войска, но после разгрома отряды повстанцы собирались вновь, и восстание разгоралось с новой силой. Победу правительственных сил определила советская поддержка оружием, амуницией и техникой, прямым участием советских инструкторов, которые были в правительстве и в каждом отделе военного министерства МНР. Повстанцам не хватало оружия, оно было устаревшим, они несли намного более высокие потери в боях, чем войска. Кроме военных действий, в подавление восстания важный вклад внесло прекращение «левого курса». 16 мая 1932 г. политбюро ЦК ВКП(б) обсудило вопрос и указало основную «ошибку» руководства МНР – слепое копирование советской политики: надо ликвидировать эту ошибку и разбить повстанцев. Было постановлено, что МНР – «народно-революционно-демократическая буржуазная республика нового типа». В этом же духе было выдержано совместное постановление Исполкома Коминтерна и ЦК ВКП(б) от 29 мая, которое послали в ЦК МНРП. 3-й чрезвычайный пленум ЦК и ЦКК МНРП 29–30 июня и 17-я чрезвычайная сессия Малого хурала МНР 2 июля приняли решения в точном соответствии с этими указаниями; на смену «левому» пришел «новый курс». Окончательно подавить восстание удалось к октябрю – ноябрю[100].

Затем наступил краткий период ослабления давления власти на церковь, но после 1934 г. оно стало нарастать. Недовольство духовенства продолжалось, но теперь не представляло опасности для властей, его проявления становились все более слабыми и разрозненными. Кульминацией стали репрессии и показательные процессы 1936–1939 гг., проводившиеся под руководством советских чекистов. Духовенство было ликвидировано как класс (класс феодалов ликвидировали раньше), все монастыри были закрыты, почти все разрушены. Метод был выбран наиболее эффективный: существование духовенства сделали невозможным экономически, при одновременной массированной пропаганде и репрессиях, действиях по переселению монастырей, фактически, означавших их закрытие. Эти действия сопровождались массированной красной пропагандой и митингами в поддержку репрессивной политики.

Тибет. Первые локальные восстания против КНР начались в тибетских областях Кам и Амдо с 1950 г. – вскоре после установления власти КПК. В 1955–1956 гг. в КНР началась «демократическая реформа», направленная на построение социализма. Она охватила Кам и Амдо, включенные в китайские провинции, но для территорий, подконтрольных Лхасе, было сделано исключение под тем предлогом, что исторические условия там совсем другие. Однако истинная причина была не в этом, а в отсутствии эффективного контроля высокогорных частей Тибета китайским правительством[101]. Тибетское население не поддерживало «демократическую реформу», считая ее, в первую очередь, атакой на свою систему ценностей,[102] основанную на религии. В конце 1955 и 1956 г. восстания охватили весь Кам, в августе 1956 г. распространились на Амдо, к концу 1958 г. – на тибетские земли провинции Ганьсу. Подавление сопровождалось массовыми репрессиями и убийствами тибетского населения (в первую очередь, феодалов, лам и богачей), разрушением монастырей, уничтожением религиозных предметов, переводом лам в мирское состояние.

В управлявшейся из Лхасы области У-Цанг (будущий ТАР), где еще не проводилась «демократическая реформа», было спокойно. Но с середины 1950-х гг. туда стало проникать все больше беженцев и партизан из Кама. Купец из Литанга Г.Т. Андругцанг возглавил и организовал партизанское движение. Коммунист П. Вангьял безуспешно пытался развернуть пропаганду в пользу властей КНР[103]. Между тем число беженцев в У-Цанге быстро росло. В начале 1958 г. под руководством Андругцанга было образовано региональное движение «Чуши Гангдруг», которое вскоре было преобразовано в общетибетское – «Тенсунг Дхангланг Магар» («Добровольческие силы защиты [буддийского] Учения»)[104]. В марте 1959 г. в восточном Тибете действовали 23 отряда партизан, в южном – 16, общая численность, возможно, достигала 100–200 тыс. чел.[105] Подобного народного движения не было в новой истории Тибета. Потери НОАК убитыми и ранеными, по гоминьдановским данным, составили 65–75 тыс.[106]

Действия коммунистов вызвали не классовую борьбу, а консолидацию «угнетателей» и «угнетенных». К буддийскому празднику Монлам, который приходился на начало марта 1959 г., в Лхасе собралось до 100 тыс. чел. Ситуация становилась все более напряженной. Распространились слухи, что китайцы собираются насильно увезти Далай-ламу. Несмотря на то, что его теократическая власть была формально ликвидирована китайцами, он продолжал оставаться харизматическим лидером тибетского народа. Вокруг его дворца стала собираться толпа. Она выбрала народных представителей и создала Комитет свободы из 70 чел. Комитет составил декларацию с требованием к китайцам немедленно уйти из Тибета. Китайцы за короткое время смогли сконцентрировать вокруг Лхасы значительные силы, в том числе танки и артиллерию, появилась опасность атаки дворца. В ночь на 17 марта 1959 г. Далай-лама с несколькими приближенными тайно покинули Лхасу и направились в сторону Индии под защитой партизан[107].

20 марта Центральная военная комиссия КПК предписала своим войскам начать военную операцию в Лхасе, город подвергся артобстрелу. К 23 марта китайцы заняли всю Лхасу, тысячи тибетцев погибли. Развивая успех, китайцы постепенно заняли почти весь Тибет. По китайским данным, к 1962 г. восстание в Тибете прекратилось. В действительности локальные бои продолжались еще более 10 лет. ЦРУ оказывало партизанам малоэффективную помощь, не ставя целью восстановление независимости Тибета.

В 1966 г. Мао Цзэдун инициировал и возглавил Великую пролетарскую культурную революцию. Одной из ее целей было окончательное уничтожение традиционализма, религии, создание конфликта поколений. В Лхасу из Китая прибыли хунвэйбины (дословный перевод – «красногвардейцы»). Позже в их ряды влились представители тибетской молодежи. Следуя идеям Мао Цзэдуна, в течение нескольких лет хунвэйбины и цзаофани («бунтари») разгромили святыни и памятники культуры Тибета, уничтожили и подвергли пыткам множество бывших лам и феодалов, создали хаос. Результатом подавления восстания, репрессий и Культурной революции стала гибель значительной части тибетского народа. Согласно разным оценкам, в результате правления Мао в 1951–1976 гг. погибли от 3 до 30% тибетцев[108]. Однако все это не привело к делегитимации Далай-ламы как лидера тибетского народа.

Заключение

Концепция помощи революционного государства в продвижении революции за рубежом возникла в революционной Франции[109]. Это проявилось в создании ряда республик в результате французских военных вторжений. Эти вторжения способствовали и распространению идей «французского просвещения» (связанных в том числе с неприятием католицизма), которые были одной из идеологических предпосылок самой Французской революции (1789–1799). Позже Ф. Энгельс указывал, что коммунистическая революция «есть всемирная революция и будет поэтому иметь всемирную арену»[110]. Это положение взяли на вооружение коммунисты. Они провозгласили новый метод ведения внешних связей: отношения с народами, а не с государствами, что служило обоснованием их контактов с иностранными оппозиционными движениями[111].

В согласии с этим, вторжение иностранных революционных войск «обосновывалось» тем, что местные трудящиеся страдают от гнета местных эксплуататоров и иностранных империалистов, но сами не могут его сбросить; отсталые страны нуждаются в модернизации, в них надо поддерживать революционные группы, поскольку они отражают стремления народа. Согласно марксизму-ленинизму, религия – «опиум народа», который подлежит ликвидации. Соответственно, такая «помощь» изначально закладывала перспективу борьбы с религией вплоть до ее ликвидации.

Большевики следовали доктрине мировой революции до конца 1920-х гг. Для реализации этой доктрины 4 марта 1919 г. был создан Коминтерн. 6 марта 1919 г. на его учредительном съезде В.И. Ленин заявил: «Победа пролетарской революции во всем мире обеспечена. Грядет основание международной Советской республики»[112]. В докладе на II Съезде коммунистических организаций народов Востока 22 ноября 1919 г. Ленин указывал: «Вы должны найти своеобразные формы этого союза передовых пролетариев всего мира с живущими часто в средневековых условиях трудящимися и эксплуатируемыми массами Востока <…> международный пролетариат является единственным союзником всех трудящихся и эксплуатируемых сотен миллионов народов Востока»[113].

Еще четче выражался Л.Д. Троцкий – в то время член политбюро ЦК РКП(б) и председатель Военного совета, затем – нарком иностранных дел: «Более выгодное соотношение сил налагает на рабочее государство обязанность приходить на помощь революционным движениям в других странах не только морально, но, если нужно, и при помощи вооруженной силы: освободительные войны представляют собою составную часть освободительных революций <…> Задача пролетариата – не охранение статус-кво, т. е. не увековечение границ, а наоборот их революционное упразднение с целью создания Социалистических Соединенных Штатов Европы и всего мира»[114].

На I Съезде народов Востока в сентябре 1920 г. известный марксистский лозунг был переформулирован так: «Пролетарии всех стран и угнетенные народы, соединяйтесь!» Как отмечалось в резолюции Съезда, «угнетенное крестьянство Востока в революционной борьбе рассчитывает на поддержку революционных рабочих Запада, Коминтерна, существующих и будущих советских государств»[115].

Вместе с тем, советские революции 1918–1919 гг. в Финляндии, Германии и Венгрии потерпели крах. В Иране Гилянская советская социалистическая республика или Персидская советская республика просуществовала с июня 1920 по сентябрь 1921 г. В 1920 г. планировался поход Красной армии в Афганистан. На случай удачи в Ташкенте была наготове Афганская революционная партия, созданная В.В. Куйбышевым. Она должна была уничтожить «существующий деспотический строй» и установить в Афганистане народную республику. Внутри Афганистана на советские деньги был создан подпольный левый кружок, которому следовало установить контакт с «революционной партией». Эти планы не были реализованы в связи с отсутствием в Афганистане социальной опоры для левых и развитием советско-афганского сотрудничества[116].

Учитывая неудачный опыт, В.И. Ленин предостерегал против «подталкивания» революции в случаях, когда это ведет к поражению: «Советская власть, свергнувшая буржуазию страны, помогала этой революции, но форму помощи избирала соответственно своим силам. Помогать социалистической революции в международном масштабе, идя на возможность поражения этой революции в данной стране, – такой взгляд даже и из теории подталкивания не вытекает»[117]. Однако в некоторых странах ситуация оказывалась подходящей для такой «помощи».

При всех различиях Хивы, Бухары, Монголии и Тибета, в их исторических траекториях в первой половине ХХ в. есть признаки сходства. Все они были абсолютными монархиями, легитимировавшими власть своих монархов религией (буддизмом или исламом); были зависимы от России, империи Цин или Китая; общество было традиционным. РСФСР/СССР и КНР руководствовались одной и той же идеологией – марксистско-ленинской, ставили одну и ту же цель – построение социализма, а затем коммунизма. Поскольку в Хиве, Бухаре, Внешней Монголии, Тибете не было внутренних сил, которые могли осуществить революцию, ей следовало «помочь» – фактически, экспортировать ее. «Экспорт революции» условно означает активное продвижение революции в других странах революционным режимом[118]. Такие революции считались «антиимпериалистическими», «народными», «буржуазно-демократическими» и т.д., а образованные в результате народные республики – переходным этапом к республикам социалистическим с перспективой строительства коммунизма.

Формы экспорта революции были разными в соответствии с разной геополитикой обеих социалистических держав – РСФСР и КНР. РКП(б) и Коминтерн рассматривали Монголию лишь как плацдарм для распространения революции на Китай для развития мировой революции. Среднюю Азию также рассматривали как плацдарм для распространения революции в сопредельные страны[119]. В случае бывших протекторатов Российской империи – Хивы и Бухары это позволяло использовать их номинальную независимость для смены режима и дальнейшего социалистического строительства с перспективой присоединения к СССР. В случае Внешней Монголии, которая когда-то была частью империи Цин, а затем – номинальной автономией в составе Китайской республики и фактически независимым государством, реалистичным вариантом было сохранение аналогичного состояния при строительстве социализма.

В КНР ситуация была другой. КПК ко времени своего прихода к власти отказалась не только от ленинской концепции права наций на самоопределение, но и от возможности федерализации Китая. Вместо этого был использован синоцентристский исторический миф о том, что империя Цин – это тот же Китай, а Тибет – его неотъемлемая часть[120]. Реализации этого подхода способствовала поддержка И.В. Сталиным «единства КНР» – страны, которую он считал главным союзником в ликвидации влияния США на Дальнем Востоке.

Факты говорят, что «простой народ» или вообще не восставал против центральной власти (теократические системы Тибета и Монголии), или восстания носили межэтнический характер, или были направлены против несправедливостей конкретных лиц (Хива и Бухара). Не подтверждается мнение о наличии внутреннего социального запроса на изменение общественных систем данных государств – какими бы «отсталыми» они ни казались иностранцам. Сохранение этих систем опиралось на внутренние, а не внешние факторы: Запад и Япония лишь незначительно влияли на политику и экономику этих стран; барон Унгерн в Монголии действовал с санкции ее законного монарха.

Во всех рассматриваемых странах – Хиве, Бухаре, Монголии, Тибете из представителей коренных этносов образовались очень небольшие группы, которым из-за границы прививали революционные взгляды, чуждые их религиям и традициям. Изначально этим занимались представители иностранных колоний в данных странах: российских в Хиве, Бухаре и Монголии, китайской в Тибете.

Это положило начало тенденции, получившей полное развитие после установления контроля коммунистов: если императоры Цин и России покровительствовали монголам, тибетцам и поданным среднеазиатских монархий в сохранении их религий, то коммунисты ставили целью ликвидацию религий. Это было связано с необходимостью легитимации новой власти, чему препятствовала традиционная религиозная легитимация, так как коммунизм доктринально противостоит религии. Этим обусловлена тенденция, имевшая место в дальнейшем развитии рассматриваемых стран: неуклонный демонтаж церковных структур и замена религиозного мировоззрения на материалистическое (как показал дальнейший исторической опыт, безуспешная). Носителями этой тенденции изначально были иностранцы, чуждые традиционализму и религиям этих народов.

Например, Ф. Ходжаев свидетельствовал: «Главными носителями идей пролетарской революции и первыми борцами за ее осуществление в Средней Азии были русские рабочие. Верно и то, что они играли руководящую роль во всей борьбе трудящихся масс в Средней Азии за свержение капиталистического строя, за установление советской системы <…> за строительство социалистического общества»[121]. В Хиве и Бухаре местные Советы изначально опирались только на европейское население, а компартии этих стран были созданы за их пределами – в советском Туркестане[122].

В результате иностранной индоктринации члены местных реформаторских групп приходили к выводу о необходимости замены «отсталых» систем своих стран на ту или иную форму республиканской и(или) социалистической системы. По мере такой индоктринации эти люди все дальше отходили от традиционализма, а позже – после прихода к власти вовлекали в этот процесс все более широкие круги населения своих стран.

На основе этих групп при помощи иностранных коммунистов были созданы коммунистические и(или) прокоммунистические партии. В материальном и идеологическом плане эти партии опирались не на поддержку своих народов, а на иностранных коммунистов: младобухарцы, бухарские и хорезмские коммунисты и МНП – на РКП(б)/ВКП(б), тибетские коммунисты – на КПК. Это было связано с тем, что в собственных странах они не имели социальной опоры (Тибет) или имели весьма слабую социальную опору (Хива, Бухара, Монголия) и не могли самостоятельно прийти к власти. Чтобы прийти к власти, они просили ввести в свои страны из-за границы Красную армию для помощи революции. Она-то и становилась главной силой переворотов – но при участии вооруженных отрядов из жителей этих стран, созданных с помощью большевиков. В Тибет экспорт революции был проведен путем агрессии НОАК без участия тибетских отрядов и без всяких просьб какой-либо тибетской партии (немногочисленные местные коммунисты к тому времени стали членами КПК).

В результате монархи были низложены: хивинский хан отрекся от власти и был отправлен в РСФСР, бухарский эмир бежал, Богдо-гэгэн VIII лишился светской власти и провел остаток жизни в Монголии под контролем МНП, Далай-лама XIV сначала был вынужден сотрудничать с КПК, стараясь избежать потрясений в Тибете, а в 1959 г. ушел в Индию и возглавил тибетское правительство в эмиграции.

Военные действия везде сочетались с пропагандой в пользу той или иной красной партии, причем в этой пропаганде участвовала армия. Впервые на это сочетание как особый метод «комбинированной войны» обратила внимание И.Ю. Морозова применительно к революции в Монголии[123]. Однако этот метод применялся также в Хиве, Бухаре и Тибете, хотя и варьировал в зависимости от конкретных условий.

В Хиве, Бухаре, Монголии, Тибете после победы революций проводилось коммунистическое воспитание местных кадров, для чего многих из них отправляли в учреждения стран победившего социализма. Общим был также контроль советской или китайской компартиями новой власти. На первых порах, когда коммунисты или курируемые ими силы еще недостаточно утвердились во власти, проводилась политика «единого фронта» с «передовыми» представителями «эксплуататорских классов» (феодалов и духовенства) для борьбы с «реакционерами». Кроме того, в 1919–1920-х гг. красная власть использовала ту часть духовенства, которая декларировала лояльность ей со ссылками на религию (тезис о совместимости шариата и коммунизма, привлекший часть мулл[124], движение «обновленцев» среди буддистов Монголии).

Власть феодалов ликвидировалась первой, затем одним из главных объектов борьбы становилась церковь. Духовенство выводилось в мир, подвергалось репрессиям, храмы и мечети закрывались и разрушались, предметы культа осквернялись и уничтожались. Атеистическая, антифеодальная и антимонархическая пропаганда была необходима для замены традиционалистской идеологии на коммунистическую. По инструкциям иностранных коммунистов – советских или китайских – проводился передел собственности. Частная собственность заменялась общественной.

Результатом было недовольство широких слоев населения, беспрецедентные вооруженные движения под религиозными лозунгами, уход многих тысяч человек за границу. В период коллективизации и первой волны уничтожения религии в конце 1920-х – 1932 гг. в Средней Азии имел место подъем басмачества, в Монголии – восстания и гражданская война. Аналогичные коммунистические мероприятия в виде «демократической реформы» в КНР начались в 1950-х гг. и привели к народному восстанию в Тибете, подобному которому не было в его истории. Басмачество было антимодернистским движением, основанным на исламе. Оно не было более-менее внятно оформлено в военно-политическом отношении и противостояло движению джадидов. Различия между потомками басмачей и джадидов в эмиграции сохраняются до сих пор[125]. В Монголии и Тибете восстания основывались также на защите религии (буддизма) и традиционализма, носили в основном стихийный характер, в военно-политическом отношении были недостаточно организованы. Большинство их участников, как и большинство басмачей, были представителями простого народа.

Восстаниям в Средней Азии и Тибете оказывали слабую и неэффективную поддержку Великобритания и США, которые были заинтересованы в дестабилизации СССР и КНР, но не в независимости Хивы, Бухары и Тибета. В Монголии же, вопреки распространенной идеологеме, повстанцев вообще не поддерживали зарубежные государства. Однако подавление этих восстаний стало возможным только благодаря иностранным влияниям: боевым действиям Красной армии против басмачей, НОАК – против восставших тибетцев, помощи Монгольской народно-революционной армии со стороны СССР в 1932 г.

Восстания поставили под угрозу власть прокоммунистических партий в Монголии и Бухаре. В результате там был введен «новый курс», суть которого – приостановка коллективизации и других социалистических реформ, интенсивная пропаганда, меры по подъему благосостояния при одновременном жестком подавлении восстаний. Затем прошли сталинские репрессии 1930-х гг. в Средней Азии и в МНР. Эти репрессии привели к ликвидации там исламских и буддийских церковных институций. В Тибете тот же результат был достигнут в результате маоистской Культурной революции. Можно сказать, что репрессии и разгром религии в Монголии стали ценой сохранения ее независимости, в Тибете – ценой утраты независимости.

Таким образом, ликвидация монархий и борьба с религиями в странах Внутренней Азии в начале ХХ в. проходили путем экспорта революции большевиками из РСФСР в рамках реализации идеи мировой революции. В Тибет революция была экспортирована в результате китайской интервенции и аннексии территории в состав КНР. Внутренних причин и ресурсов для революций в Хиве, Бухаре, Монголии и Тибете не было. Очевидно, это же применимо и к установлению прокоммунистической или коммунистической власти в не-монархических странах Внутренней Азии в начале ХХ в. (Восточный и Западный Туркестан, Тува).

Источники

АВПРФ – Архив внешней политики Российской Федерации, г. Москва [AVPRF – Arkhiv Vneshnei Politiki Rossiiskoi Federatsii [Archive of Foreign Policy of Russian Federation], Moscow].

МУYТА, МБТ – Монгол Улсын Yндэсний төв архив (Центральный национальный архив Монголии), МАН-ын баримтын төв (Центр документов МНП) г. Улан-Батор [MUUTA, MBT – Mongol Ulsyn Undesnii Arkhiv [Central National Archive of Mongolia] MAN-yn barimtyn tuv [Center of the MPP documents], Ulaanbaatar]

РГАСПИ – Российский государственный архив социально-политической истории, г. Москва [RGASPI – Russian State Archive and Social and Political History, Moscow]

РГВА – Российский государственный военный архив, г. Москва [RGVA – Russian State Military Archive, Moscow].

Литература

Абдуллаев К.Н. 2009. От Синьцзяня до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции ХХ века. Душанбе: Ирфон, 572 с. [Abdullaev K.N., Ot Sin'tszyana do Khorasana. iz istorii sredneaziatskoi emigratsii XX veka (From Xinjiang to Horasan. From the history of Middle-Asian emigration of the 20th Century), Dushanbe, Irfon, 2009, 572 p.]

Баабар [Батбаяр Б.]. История Монголии: от мирового господства до советского сателлита. Казань: Татарское кн. изд-во, 2010, 542 с. [Baabar [Batbauyar B.], Istoriya Mongolii: ot mirovogo gospodstva do sovetskogo satellita (History of Mongolia from world dominance to Soviet satellite), Kazan, Tatarskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2010, 542 p.]

Бабаходжаев А.П., Искандеров Б.И., Ишанов А.И., Мухаммедбердыев К.Б., Непесов Г.Н., Попов Г.В., Саматова Х.С., Шаумян М.Х. Путь Бухары и Хивы к социализму. М., 1967, 273 с. [Babakhojaev A.P., Iskanderov B.I., Ishanov A.I., Mukhammedberdyev K.B., Nepesov G.N., Popov G.V., Samatova H.S. and Shaumian M.H., Put Bukhary i Khivy k sotsializmu (The Way of Khiva and Bukhara to socialism), Moscow, 1967, 273 p.]

Барон Унгерн в документах и мемуарах. М.: КМК, 2004, 661 с. [Baron Ungern v dokumentakh i memuarakh (Baron Ungern in documents and memoirs, ed. Kuzmin S.L.), Moscow, KMK, 2004, 661 p.]

Белов Е.А. 2003. Барон Унгерн фон Штернберг: биография, идеология, военные походы 1920–1921 гг. М.: Аграф, 2003, 238 с. [Belov E.A., Baron Ungern fon Shternberg: biografiya, ideologiya, voennye pokhody 1920–1921 gg. (Baron Ungern von Sternberg: biography, ideology and military campaigns in 1920–1921), Moscow, Agraf, 2003, 238 p.]

Богословский В.А. Тибетский район КНР (1949–1976). М.: Наука, 1978. [Bogoslovsky V.A.. Tibetskii raion KNR (1949–1976) (Tibetan region of the PRC (1949–1976)), Moscow, Nauka, 1978.]

Бойко В.С. 1995. Советская Россия и афганские леворадикальные группы начала 1920-х годов // Анналы ИВ РАН. Вып. 2 – http://www.altspu.ru/Res/orient/proj/AfghanLeft.html#3 [Boiko V.S., Sovetskaya Rossiya i afganskie levoradikalnye gruppy nachala 1920-kh Godov (Soviet Russia and Afghani left radical groups in the early 1920s), Annaly IVRAN, 1995, vol. 2, available at http://www.altspu.ru/Res/orient/proj/AfghanLeft.html#3]

Генис В.Л. Разгром Бухарского эмирата в 1920 году // Вопросы истории, 1993, № 7. С. 39-53 [Genis V.L., Razgrom Bukharskogo emirata v 1920 godu (Destruction of the Emirate of Bukhara in 1920), Voprosy istorii, Moscow, 1993, no 7, pp. 39-53.]

Генис В. «Бутафорская революция» или российское полпредство в Хиве в 1920 г. // Восток, 2000, № 2. С. 5-26 [Genis V. «Butaforskaya revolyutsiya» ili rossiiskoe polpredstvo v Khive v 1920 g. («Fake revolution», or Russian mission in Khiva in 1920), Vostok (Oriens), Moscow, 2000, no 2, pp. 5-26.]

Генис В. «С Бухарой надо кончать…» К истории бутафорских революций. Документальная хроника. М.: МНПИ, 2001, 92 с. [Genis V., «S Bukharoi nado konchat…» K istorii butaforskikh revolyutsii. Dokumentalnaya khronika («It should be ended with Bukhara…» To the history of fake revolutions. Documentary chronicle), Moscow, MNPI, 2001, 92 p.]

Гуревич Б.П. 1958. Освобождение Тибета. М.: Восточная литература, 211 с. [Gurevich B.P., Osvobozhdenie Tibeta (Liberation of Tibet), Moscow, Vostochnaya literatura, 1958, 211 p.]

Густерин П.В. 2012. Политика Советского государства на мусульманском Востоке в 1917–1921 гг. // Вопросы истории. № 1. С. 92-100 [Gusterin P.V., Politika sovetskogo gosudarstva na musulmanskom Vostoke v 1917–1921 gg., (Policy of the Soviet state on the Muslim East in 1917–1921), Voprosy istorii, Moscow, 2012, no 1, pp. 92-100.]

Дмитриев С.В., Кузьмин С.Л. Что такое Китай? Срединное государство в историческом мифе и реальной политике // Восток, 2012, № 3. С. 5-19 [Dmitriev S.V. and Kuzmin S.L. Chto takoe Kitai? Sredinnoe gosudarstvo v istoricheskom mife i real'noi politike, (What is China? The Middle State in historical myth and real policy), Vostok (Oriens), Moscow, 2012, no 3, pp. 5-19.]

Дмитриев С.В., Кузьмин С.Л. Империя Цин как Китай: анатомия исторического мифа // Восток, 2014, № 1. С. 5-17 [Dmitriev S.V. and Kuzmin S.L., Imperiya Tsin kak Kitai: anatomiya istoricheskogo mifa (Qing Empire as China: anatomy of a historical myth), Vostok (Oriens), Moscow, 2014, no 1, pp. 5-17.]

Зиманов С. От освободительных идей к советской государственности в Бухаре и Хиве. Алма-Ата: Наука, 1976, 219 с. [Zimanov S., Ot osvoboditel'nykh idei k Sovetskoi gosudarstvennosti v Bukhare i Khive (From ideas of liberation to Soviet statehood in Bukhara and Khiva), Alma-Ata, Nauka, 1976, 219 p.]

Из истории Гражданской войны в СССР. Документы и материалы. Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Алма-Ата: Наука. Т. 1. 1963, 701 с. Т. 2. 1964, 724 с. [Iz istorii Grazhdanskoi voiny v SSSR. Dokumenty i materialy. Inostrannaya voennaya interventsiya i Grazhdanskaya voina v Srednei Azii i Kazakhstane (From the history of Civil War in the USSR. Documents and materials. Foreign military intervention in Middle Asia and Kazakhstan), Alma-Ata, Nauka. 1963, vol. 1, 701 p. 1964, vol. 2, 724 p.]

Искандаров Б.И. Бухара (1918–1920). Душанбе: Дониш, 1970, 56 с. [Iskandarov B.I., Bukhara (1918–1920), Dushanbe, Donish, 1970, 56 p.]

Исмайлов А.И., Базарбаев К.К. Джадидизм – история просветительного движения и свободомыслия в Средней Азии, конец ХIХ – начало ХХ века // Былые годы, 2013, № 1 (27). С. 44-51 [Ismailov A.I. and Bazarbaev K.K., Jadidizm – istoriya prosvetitel'nogo dvizheniya i svobodomysliya v Srednei Azii, konets XIX – nachalo XX veka (Jadidism: history of the elucidative movement and freethinking in Middle Asia, end of the 19th – beginning of 20th centuries), Bylye Gody, 2013, vol. 1, no 27, pp. 44-51.]

История Хорезмской народной советской республики (1920–1924 гг.). Сборник документов. Ташкент: ФАН, 1976, 373 с. [Istoriya Khorezmskoi Narodnoi Sovetskoi Respubliki (1920–1924 gg.). Sbornik dokumentov (History of Xorazm People's Republic (1920–1924). Collection of documents, eds. Vais M.L. and Inoyatov Kh.Sh.), Tashkent, FAN, 1976, 373 p.]

Ишанов А.И. Создание Бухарской народной советской республики (1920–1924 гг.). Ташкент: изд. АН УзССР, 1955, 180 с. [Ishanov A.I., Sozdanie Bukharskoi Narodnoi Sovetskoi Respubliki (1920–1924 gg.) (Creation of the Bukharan People's Soviet Republic), Tashkent, Acad. Sci. Uzbek SSR, 1955, 180 p.]

Ишанов А.И. Победа народной советской революции в Бухаре. Ташкент: изд. АН УзССР, 1967, 56 с.[ Ishanov A.I., Pobeda Narodnoi Sovetskoi Revolyutsii v Bukhare (Victory of People's Soviet Revolution in Bukhara), Tashkent, Acad. Sci. Uzbek SSR, 1967, 56 p.]

Ишанов А.И. Бухарская народная советская республика. Ташкент: Узбекистан, 1969, 390 с. [Ishanov A.I., Bukharskaya narodnaya dovetskaya respublika (Bukharan People's Soviet Republic), Tashkent, Uzbekistan, 1969, 390 p.]

Кудухов К.С. Коминтерн и «бухарский эксперимент» // Восточный архив, 2012а, № 2 (26). С. 56-62 [Kudukhov K.S., Komintern i «bukharskii eksperiment» (Comintern and the «Bukharan experiment»), Vostochnyi Arkhiv, Moscow, 2012a, vol. 2, no 26. pp. 56-62.]

Кудухов К.С. 2012б. Крах политики Коминтерна с целью создания «бухарского плацдарма» (1920–1921) // Научные ведомости БелГУ. Серия История. Политология. Экономика. Информатика. № 1 (120), вып. 21. С. 185-190 [Kudukhov K.S., Krakh politiki Kominterna s tsel'yu sozdaniya «bukharskogo platsdarma» (1920–1921) (Fail of the Comintern policy for creation the «Bukharan bridgehead»), Nauchnye Vedomosti BelGU. Seriya Istoriya, Politologiya, Ekonomika, Informatika, Belgorod, 2012b, vol. 1 (120), no 21, pp. 185-190.]

Кузьмин С.Л. Скрытый Тибет. История независимости и оккупации. СПб: изд. А. Терентьева, 2010. – http://savetibet.ru/2010/03/10/tibet_book.html [Kuzmin S.L., Skrytyi Tibet. Istoriya nezavisimosti i okkupatsii (Hidden Tibet. History of independence and occupation), St. Petersburg, A. Terentyev Publ., 2010, available at http://www.savetibet.ru/2010/03/10/tibet_book.html]

Кузьмин С.Л. Тибетское государство: исторические факты и международное право // Eurasia: statum et legem (Евразия: государство и право), 2015, № 1(4). С. 148-157 [Kuzmin S.L., Tibetskoe gosudarstvo: istoricheskie fakty i mezhdunarodnoe pravo (The State of Tibet: historical facts and international law), Eurasia: statum et legem, 2015, vol. 1, no 4, pp. 148-157.]

Кузьмин С.Л. Теократическая государственность и буддийская церковь Монголии в начале ХХ века. М.: КМК, 2016 496 с. [Kuzmin S.L., Teokraticheskaya Gosudarstvennost i buddiiskaya tserkov' Mongolii v nachale XX veka (Theocratic statehood and Buddhist church of Mongolia in the beginning of the 20th Century), Moscow, KMK, 2016, 496 p.]

Кузьмин С.Л., Оюунчимэг Ж. Вооруженное восстание в Монголии в 1932 г. М.: МБА, 2015, 212 с. – https://book.ivran.ru/f/kuzmin-sl-oyuunchimeg-zh-vooruzhennoe-vosstanie-v-mongolii-1932.pdf [Kuzmin S.L. and Oyuunchimeg J., Vooruzhennoe vosstanie v Mongolii v 1932 g. (Armed Rebellion in Mongolia in 1932), Moscow, MBA, 2015, 212 p., available at https://book.ivran.ru/f/kuzmin-sl-oyuunchimeg-zh-vooruzhennoe-vosstanie-v-mongolii-1932.pdf]

Куц И.Ф. Годы в седле. М.: Воениздат, 1964. – http://militera.lib.ru/memo/russian/kuts_if/index.html [Kuts I.F., Gody v sedle (Years in saddle), Moscow, Voenizdat, 1964, available at http://militera.lib.ru/memo/russian/kuts_if/index.html]

Кычанов Е.И., Мельниченко Б.Н. История Тибета с древнейших времен до наших дней. М.: Восточная литература, 2005, 351 с. – https://www.torchinov.com/ [Kychanov E.I. and Mel'nichenko B.N., Istoriya Tibeta s drevneishikh vremen do nashikh dnei (History of Tibet from most ancient times to our days), Moscow, Vostochnaya literature, 2005, available at https://www.torchinov.com/]

Ленин В.И. Полное собрание сочинений (ПСС). Изд. 5. – https://leninism.su/works.html [Lenin V.I., Polnoe sobranie sochinenii (Collected works), available at https://leninism.su/works.html]

Медведев В. Басмачи – обреченное воинство // Дружба народов, 1992а, № 8. С. 122-158 [Medvedev V., Basmachi – obrechennoe voinstvo (Basmachi, the doomed army), Druzhba narodov, Moscow, 1992a, no 8, pp. 122-158.]

Медведев В. Нечаянная революция. Бухара, 1920 г. // Дружба народов, 1992б, № 8. С. 132-176 [Medvedev V., Nechayannaya revolyutsiya. Bukhara, 1920 g. (Unexpected revolution. Bukhara, 1920), Druzhba narodov, Moscow, 1992b, no 8, pp. 132-176.]

Мухаммедбердыев К. Коммунистическая партия в борьбе за победу народной советской революции в Хорезме. Ашхабад: Туркменгосиздат, 1959, 278 с. [Mukhammedberdyev K., Kommunisticheskaya partiya v bor'be za pobedu narodnoi sovetskoi revolyutsii v Khorezme (Communist party in the fight for the victory of people's Soviet revolution in Xorazm), Ashhabad, Turkmengosizdat, 1959, 278 p.]

Непесов Г. Из истории хорезмской революции 1920–1924 гг. Ташкент: Госиздат УзССР, 1962, 364 с. [Nepesov G., Iz istorii khorezmskoi revolyutsii 1920–1924 gg. (From the history of the Xorazm revolution, 1920–1924), Tashkent, Gosizdat UzSSR, 1962, 364 p.]

О национальном размежевании в Средней Азии. Доклады на пленуме Средазбюро ЦК ВКП(б) 5 сентября 1934 г. М.-Ташкент: Объединение госиздательств, 1934, 33 с. [O Natsionalnom razmezhevanii v Srednei Azii. Doklady na plenume Sredazbyuro TsK VKP(b) 5 sentyabrya 1934 g. (On national delimitation in Middle Asia. Reports on the plenum of the Middle Asian Bureau of CC AUCP(b) on September 5, 1934), Moscow–Tashkent, Ob'edinenie Gosizdatel'stv, 1934, 33 p.]

Первый съезд народов Востока. Баку 1–8 сентября 1920 г. Стенографические отчеты. Петроград: изд. Коминтерна, 1920, 232 с. [Pervyi s'ezd narodov Vostoka. Baku 1–8 Sentyabrya 1920 g. Stenograficheskie otchety (First Congress of the peoples of the East. Baku, September 1–8, 1920. Stenographic reports), Petrograd, Comintern, 1920, 232 p.]

Персиц М.А. Застенчивая интервенция. О советском вторжении в Иран и Бухару в 1920–1921 гг. М.: Муравей-Гайд, 1999, 200 с. [Persits M.A., Zastenchivaya revolyutsiya. O sovetskom vtorzhenii v Bukharu v 1920–1921 gg. (Timid revolution. On the Soviet intervention in Bukhara in 1920–1921), Moscow, Muravei-Gaid, 1999, 200 p.]

Першин Д.П. Барон Унгерн, Урга и Алтан-Булак. Самара: Агни, 1999, 280 с. [Pershin, D.P. Baron Ungern, Urga i Altan-Bulak (Baron Ungern, Urga and Altanbulag), Samara, Agni, 1999, 280 p.]

Погорельский И.В. История Хивинской революции и Хорезмской народной советской республики 1917–1924 гг. Л.: ЛГУ, 1984, 228 с. [Pogorel'skii I.V., Istoriya khivinskoi revolyutsii i Khorezmskoi Narodnoi Sovetskoi Respubliki. 1917–1924 gg. (History of the Khivan Revolution and the Xorazm People's Soviet Republic, 1917–1924), Leningrad, Leningrad State Univ., 1984, 228 p.]

Поляков Ю.А., Чугунов А.И. Конец басмачества. М.: Наука, 1976 183 с. [Polyakov Yu.A. and Chugunov A.I., Konets basmachestva (End of the basmachi), Moscow, Nauka, 1976, 183 p.]

Российско-монгольское военное сотрудничество (1911–1946). Сборник документов. Ч. 1. М. – Улан-Удэ: ФГОУ ВПО ВСГАКИ, 2008, 349 с. [Rossiisko-mongol'skoe voennoe sotrudnichestvo. Sbornik dokumentov (Russian – Mongolian military cooperation. Collection of documents), pt. 1. Moscow – Ulan-Ude, FGOUVPO VSGAKI, 2008, 349 p.]

Россия и Тибет. Сборник русских архивных документов. 1900–1914. М.: Восточная литература, 2005, 231 с. [Rossiya i Tibet. Sbornik russkikh arkhivnykh dokumentov. 1900–1914 (Russia and Tibet. Collection of Russian archival documents. 1900–1914), ed. Belov E.A. Moscow, Vostochnaya literatura, 2005, 231 p.]

Рощин С.К. Политическая история Монголии (1921–1940 гг.). М.: Ин-т востоковедения РАН, 1999, 327 с. (Roshchin S.K., Politicheskaya istoriya Mongolii (1921–1940 gg.) (Political history of Mongolia (1921–1940)), Moscow, Inst. of Oriental Studies, Russian Acad. Sci., 1999, 327 p.]

Савин В. «Тушить пожар и вывозить громадные ценности эмира». Как произошла «народная революция» в Туркесткане // Источник, 1994, № 5. С. 39-48 [Savin V., «Tushit pozhar i vyvozit' gromadnye tsennosti emira». Kak proizoshla «narodnaja revolyutsiya» v Turkestane («Еxtinguish the fire and take out the huge values of the Emir». How the «people's revolution» in Turkestan occurred), Istochnik, 1994, no 5. Moscow, pp. 39-48.]

Стариков И.В. Государственный строй Хорезмской и Бухарской народных советских республик (1920–1924) // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: Право. 2016. Т. 1, вып. 4. С. 14-19 [Starikov I.V., Gosudarstvennyi stroi Khorezmskoi i Bukharskoi narodnykh sovetskikh respublik (1920–1924) (State system of Xorazm and Bukhara people's Soviet republics), Vestnik Chelyabinskogo Gosudarstvennogo Universiteta. Seriya Pravo, 2016, vol. 1, no 4, pp. 14-19.]

Троцкий Л.Д. Заявления и откровения Сталина // Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). 1936. – http://web.mit.edu/fjk/www/FI/BO/BO-49.shtml [Trotsky L.D., Zayavleniya i otkroveniya Stalina (Statements and revelations of Stalin), Bulleten' oppozitsii (bol'shevikov-lenintsev). 1936. Available at http://web.mit.edu/fjk/www/FI/BO/BO-49.shtml]

Ходжаев Ф. К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [1932]. – http://booksee.org/book/341014 [Khojaev F. K istorii revolyutsii v Bukhare i natsionalnogo razmezhevaniya Srednei Azii (To the history of revolution in Bukhara and national delimitation in Middle Asia), [1932], available at http://booksee.org/book/341014]

Чиркин С.В. Двадцать лет службы на Востоке. М.: Русский путь, 2006, 376 с. [Chirkin S.V., Dvadtsat let sluzhby na Vostoke (Twenty years at the service on the East), Moscow, Russkii Put', 2006, 376 p.]

Шакабпа В.Д. Тибет: политическая история. СПб.: Нартанг, 2003, 432 с. [Shakabpa V.D., Tibet: Politicheskaya istoriya (Tibet: political history), St. Petersburg, Narthang, 2003, 432 p.]

Энгельс Ф. Принципы коммунизма // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2. [1847]. Т. 4. – http://engels.filosoff.org/tvorchestvo/principy-kommunizma/pagen/3/ [Engels F., Printsipy kommunizma (Principles of communism), [1847], available at http://engels.filosoff.org/tvorchestvo/principy-kommunizma/pagen/3/]

Becker S., Russia's protectorates in Central Asia: Bukhara and Khiva, 1865–1924, London – New York, Routledge Curzon, 2004, 348 p.

Goldstein M.C., A history of modern Tibet, 1913–1951: the demise of the lamaist state. Berkeley, University of California Press, 1992, 678 p.

Goldstein M.C., A history of modern Tibet, vol. 2, Berkeley – Los Angeles – London, University of California Press, 2007, 639 p.

Goldstein M.C., A history of modern Tibet, vol. 3, University of California Press, 2014, 547 p.

Halliday F., Revolution and world politics. The rise and fall of the sixth great power, London, Macmillan Press, 1999, 402 p.

Ling N., Tibetan sourcebook, Hong Kong, Union Research Institute, 1964, 406 p.

Morozova I.Y., Socialist revolutions in Asia. The social History of Mongolia in the Twentieth Century, London – New York, Routledge, 2009, 172 p.

Promises and lies: «The 17-point agreement». The full story as revealed by the Tibetans and Chinese who were involved, Tibetan Bull., 2001, March–June, p. 24-30.

Shakya Ts., The dragon in the Land of Snows. A history of modern Tibet since 1947, London, Pimlico, 1999, 574 p.

Shakya Ts., The prisoner, New Left Review, 2005, vol. 34, available at https://newleftreview.org/II/34/tsering-shakya-the-prisoner

The centennial of the Tibeto-Mongol Treaty: 1913–2013 (T. Tsering, ed.), Lungta, 2013, vol. 17, p. 1-108.

Van Walt van Praag M.C., The Status of Tibet: History, Rights, and Prospects in International Law, Boulder, Colorado, Westview Press, 1987, 382 p.

[1] Ходжаев, 1932; Ишанов, 1955; Мухаммедбердыев, 1959; Непесов, 1962; Из истории Гражданской войны…, 1963, 1964; Бабаходжаев и др., 1967; Ишанов, 1955, 1967, 1969; Искандаров, 1970; Зиманов, 1976; История Хорезмской…, 1976; Поляков, Чугунов, 1976; Погорельский, 1984; Медведев, 1992а, б; Савин, 1994; Генис, 1993, 2000, 2001; Персиц, 1999; Барон Унгерн…, 2004; Абдуллаев, 2009; Кузьмин, Оюунчимэг, 2015; Кузьмин, 2010, 2016; Шакабпа, 2003; Россия и Тибет, 2005; Российско-монгольское…, 2008; Кудухов, 2012а; Монголия в документах Коминтерна, ч. 2, 2012; Ling, 1964; Van Walt, 1987; Goldstein, 1992, 2007, 2014; The Centennial…, 2013; Morozova, 2009.

[2] Мухаммедбердыев, 1959. С. 24–40.

[3] Зиманов, 1976. С. 126.

[4] Непесов, 1962. С. 39–43; Зиманов, 1976. С. 70–72.

[5] Зиманов, 1976. С. 21.

[6] Абдуллаев, 2009. С. 178.

[7] Ишанов, 1955. С. 20–23; Искандаров, 1970. С. 25–26; Зиманов, 1976. С. 38–46, 59–70.

[8] Подробнее см.: Кузьмин, 2016.

[9] Подробнее см.: Кузьмин, 2010; Дмитриев, Кузьмин, 2012. С. 5–19, 2014. С. 5–17.

[10] Кузьмин, 2015. С. 148–157.

[11] Дмитриев, Кузьмин, 2012. С. 5–19, 2014. С. 5–17.

[12] Мухаммедбердыев, 1959. С. 43–45.

[13] Непесов, 1962. С. 69.

[14] Подробнее см.: Исмайлов, Базарбаев, 2013. С. 44–51.

[15] Погорельский, 1984. С. 63–67.

[16] Мухаммедбердыев, 1959. С. 47–65; Непесов, 1962. С. 78–90; Зиманов, 1976. С. 120–131.

[17] Из истории Гражданской войны…, 1964. С. 487–488.

[18] Мухаммедбердыев, 1959. С. 66–95; Непесов, 1962. С. 153–155.

[19] Генис, 1993. С. 39–53.

[20] Генис, 2000. С. 5–7.

[21] Из истории Гражданской войны…, 1964. С. 486.

[22] Из истории Гражданской войны…, 1964. С. 493–495.

[23] Погорельский, 1984. С. 109–110.

[24] Генис, 2000. С. 6–7.

[25] Генис, 1993. С. 39–53; 2000, 10–11.

[26] Из истории Гражданской войны…, 1964. С. 497–499.

[27] Мухаммедбердыев, 1959. С. 100–245; Непесов, 1962. С. 169–170; текст договора: Из истории Гражданской войны…, 1964. С. 535–541; История Хорезмской…, 1976. С. 7, 41–46.

[28] О нац. размежевании…, 1934. С. 1–34; Непесов, 1962. С. 188, 296–312.

[29] Чиркин, 2006. С. 274; РГАСПИ, ф. 122, оп. 2, д. 31, л. 11–12.

[30] А.Я. Гальперин, март 1918, о Колесовском походе на Бухару: РГАСПИ, ф. 122, оп. 2, д. 31, л. 11–12.

[31] Ходжаев, 1932; Генис, 1993. С. 39–53.

[32] Ишанов, 1969. С. 110–112; Бабаходжаев и др., 1967. С. 44.

[33] РГАСПИ, ф. 122, оп. 2, д. 31, л. 14; Ходжаев, 1934; Ишанов, 1969. С. 101, 108–116; Бабаходжаев и др., 1967. С. 43, 52; Зиманов, 1976. С. 106–111; Медведев, 1992б. С. 143.

[34] Ходжаев, 1932; Ишанов, 1969. С. 120–122.

[35] Генис, 1993. С. 39–53.

[36] Ходжаев, 1932; Куц, 1964.

[37] Ишанов, 1969. С. 122–133; Медведев, 1992б. С. 149–151; Генис, 1993. С. 39–53.

[38] Ходжаев, 1932; Бабаходжаев и др., 1967. С. 90–93, 116–117; Ишанов, 1967. С. 15, 1969. С. 134–138; Зиманов, 1976. С. 144–145.

[39] Becker, 2004. P. 214.

[40] Искандаров, 1970. С. 53, 82–114.

[41] Becker, 2004. P. 215.

[42] Ишанов, 1969. С. 148–159.

[43] Подробнее см.: Ходжаев, 1932.

[44] Генис, 1993. С. 39–53.

[45] Ишанов, 1969. С. 164–165; Генис, 1993. С. 39–53.

[46] Генис, 2001. С. 27.

[47] РГАСПИ, ф. 2, оп. 1, д. 14884, л. 1–2.

[48] Генис, 1993. С. 39–53; 2001. С. 25–28.

[49] Ходжаев, 1932; Бабаходжаев и др., 1967. С. 129–131; Ишанов, 1969. С. 5, 180–186; Генис, 1993. С. 39–53.

[50] Ишанов, 1967. С. 33.

[51] Перевод мемуаров Алим-хана с сокращениями: Медведев, 1992б. С. 169–176.

[52] Генис, 2001. С. 35–37; описание боевых действий по документу РГВА: Савин, 1994. С. 39–48.

[53] Савин, 1994. С. 47. Бомбардировкой было разрушено до 1/5 города. Часть выпущенных снарядов были химическими (Абдуллаев, 2009. С. 166–167). По словам очевидцев, в Бухаре сгорело и было разрушено 1000 дуканов (магазинов), 20 дворцов, 29 мечетей, 3000 жилых домов, резиденция эмира; оставшиеся в целости мечети были превращены в казармы и конюшни. Богатства эмира и бухарская казна были частично захвачены красными и отправлены в Ташкент, частично разграблены ими. Как указывал в телеграмме Ленину председатель Туркестанского ВЦИК 6 октября 1920 г., «разорение города не преувеличено (было выпущено 12 тыс. снарядов) <…> Руководивший бухарской операцией т. Фрунзе (в то время команд. Туркфронта) в объяснение разгрома города указывал упорство сопротивления афганских стрелков эмирской армии» (РГАСПИ, ф. 2, оп. 1, д. 1600, л. 3–4об.; подробности: Генис, 2001. С. 40–53, 87).

[54] Генис, 2001. С. 54.

[55] РГАСПИ, ф. 79, оп. 1, д. 175, л. 1–2.

[56] Рощин, 1999. С. 29.

[57] МУYТА, МБТ, ф. 1, д. 1, х.н. 3, тал 1.

[58] РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 4, л. 24, 25; см. также: Кузьмин, 2016.

[59] АВПРФ, ф.111, оп. 1, п. 101, д. 1, л.51–52об. (Цит. по: Российско-монгольское..., 2008. С.115–116).

[60] Рощин, 1999. С. 33.

[61] РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 3, л. 2–4об.

[62] Телеграмма Янсону в Наркоминдел из Иркутска 14.03.1921: РГАСПИ, ф. 495, оп. 154, д. 105, л.12.

[63] АВПРФ, ф. РМ, оп. 5, папка 107а, пор. № 4, л. 310–311; РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 51, л. 31; Ширендыб, 1960. С. 587, 662.

[64] Подробнее см.: Кузьмин, 2016.

[65] АВПРФ, ф. 3, оп. 2, п. 103, д. 28, л. 86 (Цит. по: Першин, 1999. С. 181).

[66] РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 14, л. 7.

[67] Белов, 2003. С. 92–93; документы в приложении к кн.: Першин, 1999. С. 181–183.

[68] РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 14, л. 12–14.

[69] Кузьмин, 2016.

[70] Кузьмин, 2016. С. 241–242.

[71] РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 11, л. 66–67.

[72] РГАСПИ, ф. 495, оп. 152, д. 29, л. 202.

[73] Доклад Т.Р. Рыскулова в Коминтерн: РГАСПИ, ф. 495, оп.152, д. 24, л. 45–46.

[74] Баабар, 2010. С. 273–274.

^[75] Подробнее см.: Кузьмин, 2010.

^[76] Shakya, 1999. P.33.

^[77] Shakya, 2005.

^[78] Shakya, 1999. P.7–9; Шакабпа, 2003. С. 314.

^[79] Цит. по: Кычанов, Мельниченко, 2005. С. 259.

^[80] Promises and lies, 2001. P. 24–30; Шакабпа, 2003. С. 316.

[81] Подробнее см.: Кузьмин, 2010.

^[82] Гуревич, 1958. С. 128–129.

^[83] Шакабпа, 2003. С. 318.

^[84] Цит. по: Ling, 1964. P. 8–9.

^[85] Кычанов, Мельниченко, 2005.

^[86] Shakya, 1999. P. 62; Promises and lies, 2001. P. 24–30.

[87] Кузьмин, 2010. С. 189–193, 243–244.

^[88] Shakya, 1999. P. 134.

^[89] Ling, 1964. P. 224.

^[90] Шакабпа, 2003. С. 336–337.

^[91] Van Walt, 1987. P. 163.

[92] Генис, 2000. С. 18–24.

[93] Непесов, 1962. С. 264–265, 285–292.

[94] Ходжаев, 1932; Генис, 2001. С. 54–56.

[95] Медведев, 1992а. С. 129.

[96] Медведев, 1992а. С. 127; Абдуллаев, 2009. С. 246–261.

[97] Абдуллаев, 2009. С. 385.

[98] Кузьмин, 2015а. С. 53–59.

[99] РГАСПИ, ф. 495, оп. 2, д. 221, л. 4–71 (Цит. по: Монголия в документах Коминтерна, ч. 2, 2012. С. 401).

[100] Подробнее см.: Кузьмин, Оюунчимэг, 2015.

[101] Кузьмин, 2010.

^[102] Shakya, 1999. P. 143.

^[103] Кузьмин, 2010; Andrugtsang, 1973. P. 48–49.

^[104] Andrugtsang, 1973. P. 55.

^[105] Patterson, 1965 (Цит. по: Богословский, 1978).

^[106] Shakya, 1999. P. 489.

[107] Кузьмин, 2010.

[108] Подробнее см.: Кузьмин, 2010.

[109] Halliday, 1999. P. 104.

[110] Энгельс, [1847].

[111] Halliday, 1999. P. 95.

[112] Ленин, ПСС, т. 37. С. 511.

[113] Ленин, ПСС. т. 39. С. 319–330.

[114] Троцкий, 1936.

[115] Первый съезд…, 1920. С. 184.

[116] Бойко, 1995. С. 74–81; Абдуллаев, 2009. С. 161.

[117] Ленин, ПСС, т. 35. С. 403.

[118] Halliday, 1999. P. 94.

[119] Абдуллоев, 2009. С. 137; Кудухов, 2012б. С. 187.

[120] Кузьмин, 2010; Дмитриев, Кузьмин, 2012. С. 5–19; 2014. С. 5–17.

[121] Ходжаев, 1932.

[122] Стариков, 2016. С. 17.

[123] Morozova, 2009. P. 31.

[124] Густерин, 2012. С. 92–100.

[125] Абдуллаев, 2009. С. 262, 526.