Роль российского консула в Дамаске князя Б. Н. Шаховского в поддержке межрелигиозного мира накануне Первой мировой войны

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.162-178

Князь Борис Николаевич Шаховской (1870–1926), российский консул в Дамаске с 1907 г. вплоть до Первой мировой войны, оставил потомкам образец внимательной и взвешенной дипломатии. Его донесения в Посольство России в Константинополе и в 1-й отдел МИДа содержат бесценные сведения, проливающие свет на межконфессиональные отношения в сирийских областях Османской империи накануне и после Младотурецкой революции, а также в канун и первые месяцы Великой, как тогда ее называли, войны. В статье анализируются сообщения дипломата о различных аспектах религиозной ситуации в регионе. Рассматривается деятельность в Дамаске исламистской организации «Магометанское братство», имевшей целью насаждение законов шариата во всем сирийском социуме и противодействие иноверному и европейскому влиянию в регионе. Оценивается тревожное изменение межконфессиональных отношений, когда росла подозрительность мусульман по отношению к согражданам-христианам, усугубленная поголовным военным призывом в условиях Триполитанской и двух Балканских войн. Внимательно следил консул за проблемами участия православных арабов в османских органах управления, а также за церковным казусом попытки присоединения английских старокатоликов к православию, действующих через митрополита Бейрутского. Представляют исторический интерес сведения о колебаниях сирийских яковитов, то переходивших в унию, то расторгавших ее, а также заметки о деятельности в регионе католических миссий. Все эти явления на сирийских территориях рассматривались дипломатом сквозь призму конкуренции европейских держав, в особенности Франции и Италии.

Взаимодействие в области культуры между Сефевидским Ираном и Османской Турцией в XVI в.

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.136-148

Приход в Иране в 1501 г. к власти суфийской династии Сефевидов (Сафавидов) в лице шаха Исмаила I вызвал заметные трансформации в политической, социальной, культурной и религиозной жизни Ближнего и Среднего Востока. Эта династия в качестве основной опоры использовала полукочевые племена тюрок-огузов («кызылбашей»), которых ей удалось объединить под эгидой своеобразного военно-суфийского ордена сафавийа. Но в культуре Сефевидского государства продолжал преобладать высокий стиль, связанный с классической эпохой персидского культурного ареала («Большого Ирана») X–XV вв. Наметившийся в предшествующие века ирано-тюркский синтез получил новое оформление в связи с принятием Сефевидами имамитского толка шиизма в качестве официального религиозного мировоззрения. Это поставило соседнее Османское государство в сложное положение, так как ему приходилось заимствовать культурные коды у «еретиков». Но и отказаться от культурного взаимодействия с Сефевидами Османы не могли, так как у них не было в ту эпоху иного культурного ориентира. Описанная ситуация привела к ряду коллизий в биографиях ряда деятелей культуры, которым приходилось выбирать между содружеством с «идеологическим противником» и соперничеством, ради которого им нередко приходилось скрывать личные убеждения и вести «двойную жизнь». Судьбы многих людей, начиная от наследных принцев и кончая простыми кочевниками, оказались сломанными или приобрели оттенок трагизма в ходе османско-сефевидского конфликта «духовных путей». При этом другим поэтам, живописцам, суфиям удавалось иногда трансформировать это внешнее противостояние в символику религиозно-культурного синтеза. В научной литературе много работ посвящено отдельным аспектам культуры Османской империи и Сефевидского государства по отдельности, но почти не встречается трудов, рассматривающих синтез культур этих двух крупнейших мусульманских государств. Между тем, по мнению автора статьи, понимание взаимодействия и синтеза османской и сефевидской культур в XVI в. является ключевым моментом для истории культуры исламского мира. Статья преследует цели наметить основные пункты этого культурного синтеза, проследить их зависимость от идеологии двух государств и выявить черты личности «человека культуры», которые способствовали гармонизации культуры двух идеологически взаимно непримиримых, но культурно взаимно дополняемых империй. Сравнительное исследование такого рода начато с опорой на османские источники. В дальнейшем оно должно быть продолжено с включением источников, оценивающих восприятие османского культурного «багажа» со стороны Сефевидов.

Далай-лама и наука. К 85-летию Далай-ламы

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.149-161

Статья приурочена к 85-летию Далай-ламы XIV Тензина Гьяцо и посвящена его вкладу в развитие диалога науки и духовности. Отмечаются основные вехи пути Далай-ламы по ознакомлению с наукой, итоги которого он подвел в монографии «Вселенная в одном атоме. Буддизм и наука на службе миру». В ней автор попытался объяснить, как можно выработать целостную картину мира, опираясь не только на науку, но и на духовность. Далай-лама уверен в необходимости диалога науки и буддизма. По его мнению, существует ряд положений, которые сближают науку и буддийскую философию, и это является хорошим базисом для такого диалога. Это нетеистических характер обоих, сходство их методов познания, а также единство цели, заключающейся в поисках истины. В монографии Далай-лама также поднимает важный вопрос: есть ли в науке место этике? Он дает положительный ответ и расширенно аргументирует его. В течение нескольких десятков лет Далай-лама активно предпринимает шаги, направленные на развитие диалога науки и духовности, на примере буддизма. В последние годы к этому процессу активно подключились российские ученые. По инициативе Далай-ламы были проведены две масштабные конференции в рамках программы «Фундаментальное знание: диалоги российских и буддийских ученых». По итогам этих встреч был организован совместный российско-буддийский исследовательский центр по изучению измененных состояний сознания на базе различных видов буддийской медитации, который расположен на юге Индии.

Раннехристианские и иудейские черты в иконографии «Жертвоприношения Авраама» в эфиопской живописи XIII–XIV вв.

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.116-125

Исключение из правила: как гений адаптации Маттео Риччи не сумел понять китайскую живопись

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.126-135

Статья посвящена интересному случаю художественной аккомодации, которая по целому ряду причин не случилась во времена лидера и одного из основателей миссии иезуитов в Китае Маттео Риччи (1552–1610), успешного проповедника и автора «правил Маттео Риччи», обосновывавших необходимость адаптировать миссионерскую деятельность и проповедь к верованиям, традициям и культуре страны пребывания. Автор выбирает для анализа две противоположные фигуры — китайского иезуита второго поколения, провинциального художника-пейзажиста У Ли (1632–1718) и итальянского художника, работавшего при дворе императоров маньчжурской династии Цин Джузеппе Кастильоне (Лан Шинина; 1688–1766), пытаясь показать, какой путь прошла адаптация художественных приемов со времен основателя миссии Маттео Риччи, не принимавшего и не понимавшего китайскую живопись, и У Ли, не видевшего ценности живописи европейской, до Лан Шинина и его заказчиков — цинских императоров, создавших утонченный «оксиденталистский» стиль, сочетавший черты западной и китайской живописи. Автор приходит к выводу, что Маттео Риччи, пусть и использовавший в проповеди визуальные материалы в качестве подспорья устной проповеди, упускал огромную возможность «проповеди кистью», тогда как Джузеппе Кастильоне и его коллеги — европейские мастера, трудившиеся при дворе, по сути продолжали использовать «правила Риччи» и аккомодативный метод проповеди через адаптацию приемов европейской живописи к китайской, воспользовавшись соответствующим заказом представителей некитайской династии.

Турецкий контингент в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Часть II

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.109-115

В зарубежном секторе Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ) турецкие студенты числились уже с первого года (1921) обучения. Будущий поэт Назым Хикмет (1902–1963) со своими друзьями прибыл в КУТВ в 1922 г. Именно в годы учебы в Москве он сложился как первый турецкий поэт-футурист, стал использовать свободный стих и реформировать традиционный язык турецкой поэзии. Расширению кругозора турецких студентов способствовали общение с другими иностранными учащимися, культпоходы в музеи и поездки в разные города, трудовая практика на советских заводах и фабриках, близкое знакомство с культурой и бытом советских людей. По опубликованным отдельной книгой воспоминаниям Зехры Косовой (1910–2001), обучавшейся в КУТВ в середине 1930-х гг., можно отчетливо представить процесс учебы и повседневную жизнь семейных студентов. Она, как и многие другие иностранные выпускницы университета, ради идеи «строительства социализма на Востоке» вынуждена была оставить ребенка в СССР и вести подпольную работу у себя на родине. За период 1921–1938 гг. в Коммунистическом университете трудящихся Востока получили образование около четырехсот членов Турецкой Коммунистической партии (КПТ) и деятелей левого крыла. Для КПТ наиболее продуктивными стали группы студентов, обучавшиеся между 1926 и 1930-ми гг. В этот период зарубежный сектор КУТВ находился под непосредственным контролем Коминтерна. Многие выпускники этих групп нелегально находились на руководящих должностях Коммунистической партии Турции.

Хронология II тыс. до н. э. и «Великий город Шан (XIV–XI вв. до н. э.): краткая характеристика

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.86-95

Во второй половине II тыс. до н. э. в Восточной Азии появилась первая система письма — надписи на гадательных костях цзягу вэнь (甲骨文). Впервые интерес к этим эпиграфическим источникам появился в конце XIX в., но первоначально было неизвестно, откуда происходят эти артефакты. В конце 1920-х гг. отдел археологии Института истории и филологии Академии Синика начал раскопки близ современного города Аньян в провинции Хэнань, КНР, поскольку предполагалось, что гадательные кости с надписями происходят оттуда. Благодаря раскопкам был обнаружен крупный археологический комплекс, включавший ритуальный центр, мастерские, кладбища, в том числе царский некрополь. Благодаря упоминающимся в надписях именам правителей стало возможным идентифицировать этот комплекс как последнюю столицу династии Шан-Инь, «Великий город Шан» (XIV–XI вв. до н. э.) — уникальный памятник для своего времени, дающий возможность соотнести свидетельства письменной и дописьменной истории. На основе археологических данных и эпиграфики было построено две периодизации, которые оказалось возможным связать друг с другом и с данными по политической истории из позднейших письменных источников. Тем не менее, пока у исследователей не получилось убедительно связать эти периодизации с абсолютными датами. Наиболее масштабным проектом по координации хронологии II тыс. до н. э. был проект «Хронология Трех династий — Ся, Шан и Чжоу» в 1996–2000 гг., который был инициирован политиком Сун Цзяном. Несмотря на международную критику результатов проекта, в настоящее время они широко применяются в международной историографии.

Борьба между Хорезмом и державой Гуридов по данным арабо-персидских источников

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.96-108

Распад и гибель восточной части Сельджукского государства формирует благоприятную среду для усиления локальных династий, которые воспользуются этим для наращивания собственных военных и земельных ресурсов. Смерть султана Санджара в 1157 г. окончательно избавит региональных лидеров даже от формальной зависимости от дома Сельджука и спровоцирует начало борьбы между различными силами за господство в Хорасане. Самыми могущественными соперниками, в данном случае, будут правители Хорезма из династии Ануштегинидов и султана области Гур, которые сумеют распространить свое влияние на территорию Афганистана и северной Индии. С точки зрения военных возможностей и политического влияния именно последние будут казаться фаворитами в этой борьбе, однако в начале XIII в. Гуриды будут разгромлены, а все их владения войдут в состав Хорезмийской державы. В этой статье нам хотелось бы не столько показать данное противостояние, сколько обратить внимание на особенности его описания в арабо-персидских источниках. Особое внимание в данном случае следует обратить на памятники XIII в., многие авторы которых были очевидцами этой борьбы и включили в состав своих описаний многие ценные сведения по исследуемой теме. В статье отмечены также противоречия в описании борьбы между Хорезмом и Гуром в составе представленных ниже арабо-персидских исторических сочинений, авторские оценочные характеристики и их собственные объяснения тому, в связи с чем хорезмшахам удалось выиграть у столь могущественного соперника. Исследование призвано способствовать усилению интереса научного сообщества к истории этих государственных образований и борьбы между ними.

Глиняные светильники из греко-римского Мемфиса

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.70-85

академии наук на Ком-Тумане (Мемфис, Египет). Бóльшая часть этих светильников была выполнена в специальных формах-матрицах, и лишь одна — на гончарном круге. Для производства светильников были использованы различные сорта местных египетских глин. Многие из них украшены различными декоративными мотивами, такими как пальметты, дельфины, факелы, и предположительно, «македонский щит». Ареал аналогичных светильников покрывает территорию всего Египта; равным образом они встречаются среди материалов археологических раскопок некоторых сопредельных стран. Мемфисские светильники, которым посвящена настоящая статья, были обнаружены в переотложенных слоях, поэтому для уточнения их датировки были привлечены аналогии с других памятников. Они позволяют отнести изучаемые предметы к Птолемеевскому и Римскому периоду (III в. до н. э. — III в. н. э.). Археологический контекст светильников указывает на то, что их могли использовать в быту и в храмах для освещения помещений. Светильники свидетельствуют о жизнедеятельности на территории памятника в греко-римский период, что уже не раз демонстрировали другие источники. Исследования археологической керамики и папирусов, найденных на городище и его некрополях, показали, что даже после основания новой столицы — Александрии — Мемфис не был заброшен и продолжал существовать как крупный административный и культовый центр на протяжении нескольких столетий, включая период римского завоевания Египта. Статья включает в себя каталог 15 светильников с описаниями и иллюстрациями.

Лягушка в египетских вельможеских гробницах эпохи Древнего царства: сакральный символ или типичный обитатель нильских топей?

Вестник ИВ РАН '2020, №4, с.43-54

Согласно мировоззренческим представлениям древних египтян, гробничные сцены являются изображением мира, в котором пребывает Ka («двойник») усопшего, и который включает в себя лишь то, что имеет значение для владельца гробницы, и что последний считает для себя важным. Руководствуясь этой предпосылкой, автор рассматривает в статье вопрос трактовки изображений лягушки, присутствующих в нескольких вельможеских гробницах Древнего царства. С этой целью анализируются варианты трактовки гробничных сцен, на которых фиксируется амфибия, выясняется, какое значение — символическое или буквальное — имеют другие представители животного мира, наравне с лягушкой изображаемые в рассматриваемых нами сценах, а также кратко излагаются основные характеристики культа лягушки в Древнем царстве и ранее. В результате автор приходит к следующим выводам. Во-первых, вне зависимости от того, какой смысл — сакральный или бытовой — вкладывается в гробничную сцену, важным является факт присутствия в ней животных и рыб, действительно обитающих в нильских топях. Во-вторых, все сцены, о которых шла речь, относятся к т. н. сценам повседневной жизни, главное назначение которых — обеспечение хозяина гробницы обильными подношениями. Для этого необходимо максимально точно зафиксировать и момент их приобретения. Поэтому в отношении всех изображаемых в этих сценах животных был важен именно ареал обитания существа, а не факт их сакрализации. Следовательно, можно заключить, что лягушка в данном случае изображена как типичный обитатель нильских топей. Кроме того, можно предположить, что в период Древнего царства ее почитали не только как сакрализованное существо или воплощение богини Хекет, но и как амфибию со своей средой обитания.