К реконструкции показателя единичности n- в чадских языках

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.294-302

Чадские языки, наряду с семитскими, египетским, кушитскими, омотскими и берберскими образуют афразийскую (семито-хамитскую) макро-семью. Чадская ветвь включает почти 170 языков Нигерии, Нигера, Камеруна и Чада. Статья отражает очередной этап исследования в области исторической морфологии чадских языков. Темой предыдущих публикаций были область функционирования велярного префикса k- и реконструкция вербализующего префикса ˀa-, см.: [Stolbova, 2015; 2018]. По результатам, полученным на первых этапах исследования чадской исторической морфологии, можно утверждать, что непродуктивные (лексикализованные) аффиксы есть во всех чадских языках, но отождествить фрагмент словоформы как непродуктивный аффикс можно только на основе лексического сравнения. В данной публикации предлагается реконструкция показателя единичности имени существительного n- в чадских языках. Тщательный анализ коллективных имен (которые наиболее типичны для названий людей, копытных животных, насекомых) позволил установить, что производные от них имена единичности регулярно маркируются назальным префиксом n-. Удалось также определить, что этот префикс далее стал маркировать и непроизводные имена единственного числа с той же семантикой. Установленные надежные внешние параллели к рассматриваемой чадской лексике свидетельствует о том, что префикс единичности восходит к прачадскому уровню. Дальнейшие исследования на материале других семантических групп в чадских языках (названия диких животных, птиц, змей), с обязательным привлечением семитского и кушитского материала помогут определить, является ли показатель единичности имени существительного n- исключительно чадской инновацией или его следы обнаруживаются и в других афразийских языках.

Пропадающие участники ситуации в кхмерском предложении: семантическая инкорпорация, экскорпорация, нулевая анафора

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.281-293

Объектом рассмотрения в данной статье являются способы представления обязательных участников описываемой глаголом ситуации, не получающих синтаксической роли в структуре кхмерского предложения, а именно: инкорпорация в семантической структуре глагола, экскорпорация в составе лексического комплекса, дейктический нуль, анафорический нуль. Особое внимание уделяется роли лексического комплекса, являющегося уникальным языковым ресурсом кхмерского языка, и его использованию для имплицитного и эксплицитного выражения участников описываемой ситуации. Особый интерес представляет выражение участников не в синтаксической структуре в качестве члена предложения, а в составе лексического комплекса. Примеры из современного кхмерского, среднекхмерского и древнекхмерского языков позволяют показать, что этот способ использовался на всех этапах развития языка, начиная с периода древних надписей Камбоджи. Автор пытается вскрыть функциональную природу экскорпорированных в составе лексического комплекса участников ситуации и доказать, что данная стратегия используется для семантической деривации, создания более точного концепта описываемой ситуации, устранения полисемии слова в тексте. Приводятся примеры использования лексических комплексов с инкорпорированными участниками ситуации для восполнения семантических пустот предикатов оценки, в частности, с инкорпорированным субъектом оценки. Рассматривая использование инкорпорированного участника ситуации в дейктических глаголах движения, автор отмечает, что в кхмерском языке дейктический нуль возникает не только при отсылке к участнику «наблюдатель», как в русском языке, но и при отсылке к другим участникам описываемой ситуации. В статье отмечаются особенности нулевой анафоры: в кхмерском тексте выражение участника ситуации нулем используется не только в нарративной, но и в дескриптивной части дискурса, при этом сферой действия нулевой анафоры может быть как субъект, так и объект.

К вопросу о возможности для России участвовать в турецком проекте «канал “Стамбул”»

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.271-280

14 января 2020 г. в Университете социальных наук Анкары состоялась конференция под названием «Энергетическая политика России: Турецкий поток и региональные балансы». Докладчики обозначили главную цель, которая заключается в том, чтобы вовлекать Россию в турецкие энергетические проекты, включая канал «Стамбул». В связи с этим автор попытался выяснить, насколько возможно участие России в главном турецком мегапроекте. Привлечь Россию в качестве соинвестора означает для Турции допустить РФ к регулированию грузопотоков в Стамбульском канале. Последнее представляется совершенно невозможным. Кроме того, о нереальности российско-турецкого партнерства свидетельствует политика самой Турции. Несмотря на финансовые трудности, в Анкаре ни разу не поднимался вопрос о возможности привлечь российские инвестиции, притом что средства для своего проекта турки ищут повсюду — от Катара и Китая до стран Бенилюкса. Не следует забывать также, что начиная с 2013 г. Турция последовательно вводит в строй все ранее заявленные проекты, и решение «заморозить» по причине финансовых трудностей некоторые из них не коснулось Стамбульского канала. Исчерпанность идеологического концепта (перенос запуска на 2025 г.) означает, что отныне реализация проекта перешла в более продуктивную деловую фазу, а разработка сдачи канала по годам есть не что иное, как твердое решение довести задуманное до конца. При этом Россия не сможет нейтрализовать возможные негативные последствия, участвуя в строительстве канала. Необходимо искать другие пути.

Социальная политика как фактор управления культурно-сложным обществом (на примере Ирана)

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.255-270

Социальная политика для Ирана имеет особую актуальность из-за уникальности структуры власти исламского режима и из-за исторически сложившейся культурной и этно-конфессиональной неоднородности иранского общества. Существующая система власти насчитывает всего четыре десятилетия и проводимая ею социальная политика как фактор управления обществом формируется и эволюционирует под влиянием как исламских принципов, так и меняющихся потребностей населения страны. В статье дается анализ целей, основных направлений и результатов социальной политики ИРИ в разные периоды. Дается характеристика исламских форм социальной поддержки населения, сделаны расчеты удельного веса помощи от вакфов и исламских фондов в расходах сельских и городских семей страны. Уделено значительное место анализу эволюции уровня жизни различных слоев населения и с точки зрения размеров дохода, и с позиции обеспечения населения системой здравоохранения, образования, различными бытовыми услугами, в том числе жильем, электроэнергией, питьевой водой, газом и т. п. Так как одной из главных своих целей исламский режим провозгласил достижение социальной справедливости, автор дает анализ социально-экономической дифференциации иранского населения, динамики показателей бедности и неравенства. Эти показатели находятся в прямой зависимости не только от социально-экономической политики страны, но и от ее взаимосвязей с мировым рынком. Автор приходит к выводу, что в настоящее время все более сильное влияние на возможности поддержки наименее обеспеченных слоев населения оказывают внешние факторы. Идеологические факторы, бывшие мощным фактором консолидации общества в течение нескольких десятилетий, начинают уступать свои позиции таким прагматичным целям как повышение жизненного уровня населения, доступ к активному участию в экономической и политической жизни.

Экономическая история эволюции сельского хозяйства Казахстана на рубеже XIX–ХХ вв.

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.240-254

Статья посвящена исследованию эволюции сельского хозяйства на территории Казахстана в период его присоединения к Российской империи. В это время в едином сельскохозяйственном механизме Казахстана закладывались два независимых сектора: земледелие, развивавшееся благодаря переселенческой политике российского государства, и животноводство, базировавшееся на национальном скотоводческом хозяйстве, исконно существовавшем в казахской степи. Исследовательский ракурс статьи определен тем фактом, что в основе аграрных реформ в Республике Казахстан в XXI в. лежит сосуществование двух указанных независимых секторов в сельском хозяйстве. Внимание автора сконцентрировано на трех вопросах. Во-первых, по источникам рубежа XIX–XX вв. рассмотрена переселенческая политика российского правительства, предполагавшая мощную территориальную экспансию населения из центральных районов России и экономические преобразования в сельском хозяйстве на территории Казахстана. Во-вторых, в исторической ретроспективе проанализирована трансформация животноводческого сектора Казахстана. Отмечено, что с рубежа XVIII–XIX вв. стал изменяться классический тип кочевого скотоводства, но наиболее заметные перемены в составе стада и типе кочевничества наблюдались с начала XX в. В-третьих, исследовано становление земледельческого сектора, толчок к развитию которого дала российская колонизация. Начало введения хлебопашества у кочевников в казахской степи относится к началу XIX в., но полноценное развитие оно получило на рубеже XIX–ХХ вв. благодаря выделению участков крестьянам из центральной России. Наиболее широкое распространение земледелие получило в Акмолинской, Тургайской, Семиреченской и Сыр-Дарьинской областях. Рассмотренный рубеж XIX–XX вв. стал началом раскола сельского хозяйства Казахстана на два независимых сектора: земледелия и животноводства, когда на передний план выступил этнический фактор, проявившийся в разделении сфер деятельности исконно национального населения, замыкавшегося в рамках кочевого скотоводческого хозяйства, и переселенцев из России, развивавших полунатуральное земледельческое хозяйство.

О:та Гю:ити. «Записи о князе Нобунага». Свиток VI (Перевод и комментарии). Часть I

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.226-239

В данной публикации представлена первая часть перевода свитка VI  хроники «Записи о князе Нобунага» («Синтё:-ко: ки»), одного из главных источников по истории Японии XVI в. Свиток VI содержит копию предостережений из 17 статей Ода Нобунага, адресованных сёгуну Асикага Ёсиаки. В этом документе Нобунага упрекнул своего господина в своеволии, корыстолюбии и несправедливости. Появление наставлений свидетельствовало об обострении борьбы за власть между сёгуном и Нобунага. В свитке VI рассказывается об открытом выступлении сёгуна против Нобунага, который в начале 1573 г. оказался в кольце врагов — Такэда Сингэн, дома Адзаи и Асакура, последователи «Истинной школы Чистой земли», руководимые Хонгандзи, и другие противники стремились к тесной координации своих действий. В этой ситуации Нобунага не пожалел усилий, чтобы договориться о мире с Ёсиаки. Однако перемирие оказалось непрочным, сёгун вновь бросил вызов своему могущественному вассалу, который двинул войско на столицу, а затем принудил к капитуляции сюзерена, запершегося в замке Макиносима, и отправил его в изгнание. Для О:та Гю:ити, автора хроники, сёгун после разрыва с Нобунага превратился во «врага Поднебесной»; его симпатии безусловно находились на стороне Нобунага. Кроме того, в свитке VI повествуется о победоносном завершении военной кампании против домов Асакура и Адзаи, главы которых были принуждены к сэппуку, а также о походе Нобунага на север провинции Исэ с целью приведения к покорности местных самурайских кланов, многие из которых присоединились к силам Икко:-икки.

Балбир Мадхопури. Баньян — «дерево чамаров» (глава из автобиографии «Обрубленное дерево»)

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.211-225

Публикация представляет собой комментированный перевод с хинди главы из автобиографии «Обрубленное дерево» (Chāṅgiā rukh, 2002; в английской версии — Against the Night) Балбира Мадхопури, известного индийского писателя, поэта, переводчика, журналиста и общественного деятеля. В нее включены эпизоды из жизни низкокастовых обитателей одной из деревень северо-западного штата Панджаб в 1960–1970-х гг. Спустя два десятилетия, прошедших к тому времени после обретения Индией независимости, участь людей, находившихся в самом низу социальной лестницы, по-прежнему оставалась незавидной, несмотря на конституционный запрет неприкасаемости в какой бы то ни было форме. Основной социальный конфликт сельских районов Панджаба — между высококастовыми землевладельцами-джатами и низкокастовыми кожевенниками-чамарами, уборщиками-чухра и другими «обслуживающими» категориями населения — сохраняется и поныне, лишь частично изменив форму. Балбир Мадхопури, родившийся и выросший в чамарском квартале панджабской деревни Мадхопур, прошел трудную школу жизни, но смог получить высшее образование и заняться литературным творчеством. В автобиографическом романе он делится детскими воспоминаниями и эмоциями, определившими его мотивации к борьбе за выход из круга нищеты и бесправия. Особое место в книге занимает метафора тянущегося к свету непокоренного дерева — некогда мощного и раскидистого баньяна, который был центром жизни и душой чамарской части Мадхопура, но по прихоти деревенской «элиты» оказался обрубленным и искореженным, как и судьбы подавляющего большинства низкокастовых обитателей Мадхопура.

В поисках эмоций под небом Южной Азии, или Приглашение к «аффективному дискурсу». Часть V. Глобальный контекст: тезис–антитезис–синтез, и вновь по кругу

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.198-210

В обзорной статье из пяти эпизодов представлены основные теоретико–методологические подходы в области emotional / affective studies, популярных в западной академической науке и малозаметных в отечественной. Предваряя публикацию 5-го тома междисциплинарного проекта «Под небом Южной Азии» (ПНЮА), прокладывающего дорогу к анализу эмоциональных парадигм южноазиатского ареала, статья одновременно задается вопросом: каким образом дискурс об эмоциях в одной культуре может быть приложим к другой? Первый эпизод с опорой на классические труды по философии и психологии ставил вопрос о терминологических дефинициях и, с учетом доминирования англо-саксонской школы, о смысловых коррелятах из других языковых и культурных систем. Второй эпизод, черпая из трудов социальных и культурных антропологов по исследованию «экзотического чужого», продемонстрировал расхождение универсалистской концепции, утверждающей одинаковость эмоций для разных культур и времен, и конструктивистской, считающей их культурно обусловленными и/или социально конструируемыми. Третий эпизод был посвящен преимущественно двум направлениям в лингвистическом анализе эмоций — метафорическому и смысловому и их знаменитым авторам, в числе которых Джордж Лакофф, Золтан Ковечеш, Анна Вежбицкая и Виктор Шаховский. Четвертый эпизод выделяет наиболее важные труды и концепты в области «истории эмоций», уже получившей широкое признание как самостоятельной дисциплины, и прослеживает ее историографию, в том числе, на примере трудов Уильяма Редди и Барбары Розенвейн. Пятый — финальный эпизод, предлагаемый ниже, — описывает накал современного мира, травматично переполненного негативными эмоциями разрушительной — в буквальном смысле — силы, что подтверждает высокую актуальность affective studies и превращает их в прикладную науку.

Светлана Андреевна Серова о жизни, науке и китайском традиционном театре

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.186-197

В отечественной синологии есть специалисты, с именами и фундаментальными трудами которых ассоциируются самостоятельные исследовательские направления. К таким личностям относится Светлана Андреевна Серова — китаевед, историк театра, театровед. Все свое научное творчество она посвятила китайскому традиционному театру, уникальность и неординарность которого очевидна каждому, кто хоть раз в жизни имел возможность лицезреть это музыкально-сценическое действо. Глубокие исторические корни китайского театра, специфика в одновременном сосуществовании десятков его региональных разновидностей, совершенно отличные от западных эстетические воззрение, воплощение и восприятие этого театрального искусства — вот лишь некоторые из черт, присущих этому жанру. В семи монографиях С. А. Серовой китайский театр последовательно предстает в самых разных своих ипостасях. Среди них — ставшие общенациональными жанры пекинской музыкальной драмы цзинцзюй и куньшаньской драмы куньцюй, актерское мастерство и сценическое искусство, творческие взгляды драматургов, влиявших на развитие китайского театра в целом, исторические ретроспективы вплоть до древних ритуальных истоков театра, параллели с западным театральным искусством и т. д. Очевидно, что даже самые объективные и беспристрастные научные работы являются плодом не только собственно профессионализма, но также и личности ученого, его мировоззрения. Когда же вопрос касается столь тонкой и эфемерной материи, как искусство, то автор невольно выходит на первый план, поскольку вынужден целиком пропускать материал через себя. Поэтому интерес к судьбе исследователя такой величины, какой является С. А. Серова, продиктован отнюдь не житейским интересом, но скорее необходимостью понимать ее жизненные ценности, что дает дополнительную возможность иметь более целостное представление о созданном ею наследии.

Гончарство тунисского Набёля: древние традиции и современность

Вестник ИВ РАН '2020, №1, с.178-185

Статья посвящена гончарному производству тунисского города Набёля, административного центра провинции Кап Бон, расположенной в северо-восточной части страны, на побережье Средиземного моря. Современный Набёль находится на месте античного города Неаполь. Распространенное занятие местных жителей — гончарное производство — обусловлено крупными залежами мергельных глин, имеющихся в округе. Истоки этого ремесла берут свое начало еще в первых веках нашей эры, когда римляне основали на месте небольшого греческого торгового поселения свой город и привнесли сюда свои традиции гончарства. Археологические изыскания в Набёле и его окрестностях выявили существование нескольких гончарных центров, занимавшихся изготовлением как крупной транспортировочной тары — амфор, так и тонкой столовой посуды, имитировавшей римскую терра сигиллата. Отсюда набёльская керамика распространилась по всему Средиземноморью и была обнаружена в ходе полевых исследований в Ливии, Египте, Испании, Британии и других регионах. Это явление иллюстрирует торговые связи между различными провинциями Римской империи. Современное гончарное производство Набёля, ориентированное и на внутренний рынок, и на туристов, также концентрируется на изготовлении крупных форм и богато орнаментированной столовой посуды, декор которой в целом отражает стиль исламских глазурованных керамических изделий, но более близко соотносится со стилем современной арабской керамики стран Магриба, особенно Марокко. Также современная керамика Туниса демонстрирует сходство по форме, орнаменту и цветовой палитре с современной провинциальной керамикой Испании, прежде всего, Андалусии, и, вероятно, имеет с ней общие корни.