У истоков европейской индологии: письмо Бартоломеуса Цигенбальга об Индии

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.171-180

DOI: 10.31696-2020-3-171-180

В начале XVII в. в Европе была создана Датская Ост-Индская компания (Dansk Østindisk Kompagni). Опорным пунктом датчан в Индии стал город Транкебар (крепость Дансборг). В начале XVIII в. на Коромандельском побережье, территория которого находилась под юрисдикцией датчан, высадились первые лютеранские миссионеры. Они прибыли в Индию из немецкого города Галле. Галльский университет в эту эпоху был центром пиетизма, тесно связанным с «Датской королевской миссией» на юге Индии. Миссию финансировала король Фредерик IV, но с самого начала своего существования она комплектовалась, главным образом, из немцев. Одним из первых миссионеров в Транкебаре стал пастор Бартоломеус Цигенбальг. Он прожил в Индии с 1706 по 1719 гг. Имя Цигенбальга хорошо известно современным востоковедам, так как именно он входил в число первых европейцев, изучавших индийские языки и культуру. На протяжении всего пребывания в Транкебаре Цигенбальг занимался переводами христианской литературы на тамильский язык, он же составил первую тамильскую грамматику. Сохранилось большое количество писем пастора к своим друзьям и коллегам. Большая часть этих писем сегодня опубликована, но часть до сих пор хранится в архивах. Главным образом пастор рассказывает в письмах о работе миссии: это обращение местных жителей в христианство, создание типографии и публикация христианской литературы, открытие в Транкебаре школы для детей и работа в ней. Только небольшая часть писем содержит подробные рассказы о Транкебаре, о местных традициях, о религиозных взглядах аборигенов и т. д. В публикации дается перевод одного из писем Цигенбальга, включающего в себя ответы на вопросы об Индии, задававшимися в посланиях друзьями пастора.

Английские деисты и «шараваджизм»: от интеллектуального ландшафта к ландшафтному парку

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.164-170

DOI: 10.31696-2020-3-164-170

В статье, продолжающей неоднократно поднимавшуюся автором тему рецепции китайской философии и конфуцианской мысли на Западе в эпоху Просвещения, проблематизируются точки соприкосновения между британскими последователями деизма и конфуцианской мыслью. Рассматриваются идеи и некоторые работы английских деистов, черпавших вдохновение в идеях французского Просвещения, активно аппроприировавшего китайский политический опыт в изложении миссионеров-иезуитов и путешественников в Китай. Автор делает попытку связать натурфилософские идеи деистов, видевших в конфуцианских ученых своих товарищей по отношению к религии и вопросам творения, с последующим развитием интереса к дальневосточным влияниям на английскую культуру и искусство, рассматривая кейс художника-акварелиста А. Козенса и решительный поворот английского паркового строительства от регулярной классицистической нормы французских парков к романтическим английским ландшафтным дворцово-парковым ансамблям. Автор приходит к выводу, что английские парки и акварели некоторым образом превратились в визуальное выражение идей деистов, призывавших к наблюдению за живой природой и обучению у нее, тогда как сами ландшафтные садово-парковые ансамбли явились отражением ландшафта интеллектуального.

Ритуал «тякуда-но мацуригото» в японской судебной системе эпохи Хэйан

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.139-150

DOI: 10.31696-2020-3-139-150

Чужеземная прислуга в индийском княжестве Бхопал (XIX — начало ХХ вв.)

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.151-163

DOI: 10.31696-2020-3-151-163

Бхопал, расположенное в Центральной Индии одно из индийских княжеств-вассалов Британской империи, снискал особое благоволение английского сюзерена. На протяжении столетия им правили четыре поколения женщин, заслуживших в Индии и за ее пределами репутацию великодушных и прогрессивных государынь. Архивные документы и мемуары позволяют заглянуть в скрытый от постороннего взора мир домашней челяди, которая обеспечивала не только комфорт и роскошь княжеской семьи, но и ее высокий статус как среди индийцев, так и в представлениях колониальной администрации. Среди многочисленных слуг, трудившихся в княжеских дворцах Бхопала, большинство составляли вольнонаемные местные жители, но при этом особо выделялись уроженцы далеких от Индии земель: в статье идет речь о выходцах из Западной Европы, Грузии, африканских стран («эфиопах»). Иноземная прислуга выполняла в княжеском дворце различные функции, в том числе «декоративные»: английские дворецкие, ирландские и немецкие няни и гувернантки княжеских отпрысков демонстрировали «европейский лоск» правящей семьи, в то время как грузинские горничные и чернокожие лакеи своим экзотическим обликом свидетельствовали о богатстве и могуществе господ. Многие из слуг-чужеземцев попадали в Бхопал не по своей воле: репутация «просвещенных монархов» не мешала бхопальским княгиням использовать в своих резиденциях рабов. Когда подобные случаи становились достоянием гласности, ответом были мягкие увещевания от британских властей, осуждавших рабство, но не желавших из-за негативных эксцессов портить отношения с надежными вассалами.

Макото — исходный принцип этических и эстетических убеждений японцев

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.126-138

DOI: 10.31696-2020-3-126-138

Макото (まこと, букв. — истина, истинность, правда, подлинность «настоящесть») — элемент понятийного аппарата традиционного миропонимания японцев. Принято считать, что макото — философско-эстетическое понятие, лежащее в основе японской духовности, предполагающей, помимо прочего, понимание порядка и закономерностей истинно сущего Универсума синрабансё̅ (森羅万象), всеобщей взаимосвязанности вещей банбуцу иттай (万物一体), стремление постичь подлинную суть вещей, и, в отличие от других духовных ценностей, имеет чисто синтоистское происхождение. Для написания слова макото после знакомства с китайской письменностью были заимствованы три иероглифа, каждый из которых означает «правдивость», «подлинность», но имеет отличительные нюансы: 真 — «правда», «подлинность», «истинность», 実 — «правда», «действительность», он же «плод», «суть», «содержание» и 誠 — «правдивость», «искренность», «истинность». Макото — «истинные слова» и макото — «истинные дела» подразумевают высшую степень искренности слов и честности, правильности мыслей, действий, поступков. Взаимосвязь «истинные слова — истинные дела» можно рассматривать как один из движущих факторов морального долженствования, побуждающий каждого на своем поприще стремиться быть «настоящим». В свою очередь это стремление способствовало формированию повышенного чувства долга и ответственности, ставших отличительной чертой характера японцев. Однако макото имеет не только этическую, но и эстетическую коннотацию и может быть рассмотрено как основа, на которой сформировались понятие моно — но аварэ (もののあわれ、物の哀れ) и одноименный эстетический идеал, ставший первым звеном в цепи японских представлений о прекрасном. Каждое звено в этой цепи служит выражением новой грани макото, открывавшейся как следствие тех или иных элементов миропонимания, выступающих на первый план в соответствующие исторические эпохи.

Турецкий контингент в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Часть I

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.113-125

DOI: 10.31696-2020-3-113-125

Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) был открыт в начале 1921 г. в Москве с целью подготовки национальных кадров для работы в партийных и государственных органах на советском и зарубежном Востоке. Печатным органом КУТВ стал научно-исследовательский журнал «Революционный Восток», где издавались востоковедческие статьи ведущих ученых страны. Формально подчиняясь РКП(б), фактически всю свою многогранную работу КУТВ проводил под руководством Коминтерна. По этой причине документы Коминтерна имеют большое значение в изучении истории КУТВ. В связи с предстоящим 100-летним юбилеем университета статья преследует цель изучить состав турецких студентов, обучавшихся в нем в период 1921–1938 гг. Автор привлекает мемуары и аналитические работы, нашедшие отражение в литературе турецкого левого движения. Выпускники КУТВ сохранили воспоминания о днях, проведенных в Москве, об условиях проживания, организации занятий, отдыха и стажировки. В статье делается попытка восстановить имена и отдельные эпизоды деятельности турецких студентов. Наряду с поэтом Назымом Хикметом, многие крупные лидеры левого движения и Коммунистической партии Турции (КПТ) также были выпускниками и преподавателями этого комвуза. Однако идейные разногласия внутри самой КПТ и тяжелые последствия политических гонений со стороны турецкого правительства не дали развитию коммунистического движения в стране. После возвращения на родину часть кутвовцев была арестована и на длительные годы лишена свободы, другая часть отошла от социалистических идей, а некоторые и вовсе перешли в стан кемалистов.

Описание судьбы городов Хорасана и Мавераннахра в годы монгольского нашествия в арабо-персидских географических сочинениях

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.100-112

DOI: 10.31696-2020-3-100-112

Монголо-хорезмийская война 1219–1221 гг. по праву считается важной вехой в истории стран Среднего Востока, а ее последствия во многом заметны и в последующей судьбе соседних регионов. Едва ли не главный удар монгольской армии пришелся по землям Хорасана и Мавераннахра, где множество больших и малых городов сполна испытали все ужасы вторжения армии Чингиз-хана. Судьба этих населенных пунктов и их жителей достаточно давно стали объектом исследовательского внимания, однако до сих пор ученые реконструируют эти события, опираясь, преимущественно, на арабо-персидские исторические сочинения XIII в., а также на более поздние памятники. В рамках данной статьи мы хотели бы обратить внимание арабо-персидские географические сочинения эпохи монгольского нашествия и господства на Среднем Востоке. Такого рода тексты сравнительно мало привлекались исследователями для выстраивания картины монголо-хорезмийской войны 1219–1221 гг. и тем более для анализа того, что стало с городами Хорасана и Мавераннахра и их жителями после вторжения монгольских завоевателей. В данном исследовании нами не ставится в качестве цели анализ всего многообразия арабо-персидских географических сочинений этого времени, а будут приведены лишь отдельные примеры для того, чтобы продемонстрировать каким информационным потенциалом обладают данные памятники по интересующей нас проблематике. Отчасти нам хотелось бы вновь обратиться к проблеме того, как складывалась судьба жителей городов, которые оказались захвачены монголами в ходе войны с Хорезмом, однако в большей степени хотелось бы вновь привлечь внимание специалистов к отдельным арабо-персидским географическим сочинениям, способным дополнить сведения собственно исторических текстов, как наиболее ранних, так и принадлежащих к числу памятников придворной монгольской историографии. Статья призвана стимулировать исследовательский интерес как к отдельным сочинениям, приведенным в этой работе, так и в целом к арабо-персидским географическим сочинениям.

К имени «короля тюрков» в «Хронике Фредегара»

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.90-99

DOI: 10.31696-2020-3-90-99

В работе рассматривается дискуссия о возможности идентификации приводимого в этногонической легенде, помещенной во франкском компилятивном источнике середины VII в., известном как «Хроника Фредегара», имени «короля» (rex) тюрков (Turci), встречающегося в формах Torquotus и Torcoth с именем упомянутого у Менандра Протектора под 576 г. тюркского принца Τούρξαθος. Основное внимание в статье уделено обсуждению выдвинутой К. Бэквизом гипотезы о возможности реконструировать здесь форму *Türkwač, будто бы отражающей отстаиваемую названным исследователем реконструкцию звучания этнонима, передаваемого в китайских источниках написанием ту-цзюэ (突厥). Автор предлагает другое решение этого вопроса. Вслед за Й. Марквартом объяснение имени Τούρξαθος, реконструируемого большинством исследователей как *Türk šad, подразумевает сопоставление с известным в древнетюркской ономастике и этнонимике наименованием ду-лу (都陸), до-лу (咄陸), до-лю (咄六) и также ду-лю (都六), предположительно отражающие исходное *türük. Возможность такого сопоставления допустима фонетически, кроме того, она косвенно подтверждается тем, что зарегистрированное в китайских источниках в качестве элемента титулов западно-тюркских каганов сочетание ду-лу (都陸) или до-лу (咄陸) может найти параллель с согдийской легендой на известном экземпляре монет западно-тюркского кагана, содержащей элемент twrk в его титуле. Выдвигаемая аргументация продолжает развитие гипотезы Маркварта, предполагая, что китайские источники отразили два варианта транскрипции этнонима *türük ~ *türk, одна из которых как раз скрывается за сочетаниями ду-лу 都陸, до-лу 咄陸, до-лю 咄六, ду-лю 都六, другая, известная в передаче ту-цзюэ 突厥, отражает, скорее всего монголоязычную, как предположил еще П. Пельо, форму *türküt.

Керамические трубки-оттоманки из Гизы: к истории табакокурения на Востоке

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.77-89

DOI: 10.31696-2020-3-77-89

В статье анализируются 13 фрагментированных керамических курительных трубок-оттоманок, найденных на восточной оконечности Восточного плато древнеегипетского некрополя Гиза Российской археологической экспедицией Института востоковедения РАН. Предметы конца XVII — начала XX вв. обнаружены в ходе исследований скальных гробниц второй половины III тыс. до н. э. и территории вокруг них. Они свидетельствуют об активном человеческом присутствии в древнем некрополе в эпоху Нового времени и демонстрируют распространение табакокурения в Египте, первым из провинций Османской империи столкнувшимся с табаком в конце XVI в. при посредничестве европейцев. Морфологически трубки из Гизы можно разделить на три типа по форме чашки — лилиевидный, округло-цилиндрический и нарциссовидный. Округло-цилиндрическая трубка атрибутирована как продукция гончарных мастерских Каира, функционировавших в районе Цитадели Салах ад-Дина в 1730–1780 гг. Другие предметы демонстрируют глину и способ отделки внешней поверхности, более характерный для мастерских Верхнего Египта, располагавшихся в Асьюте и Асуане; по форме часть из них относятся к ранним типам конца XVII — начала XVIII вв., другие — к поздним вариантам XIX — начала XX вв. Один фрагмент принадлежит привезенной из Стамбула трубке и относится к так называемому «стилю Топхане», для которого свойственна ярко-красная глина и золочение или серебрение. Эти элитные предметы производились стамбульскими мастерами с конца XVIII в. до 1929 г.; найденная в Гизе трубка может быть датирована интервалом от 1860-х до 1900-х гг.

Дж. Б. Кавилья и начало археологического изучения скальных гробниц восточной окраины Гизы

Вестник ИВ РАН '2020, №3, с.63-76

DOI: 10.31696-2020-3-63-76